— Я, Нидушка, я! — взгляд, обращенный на женщину засветился теплом, — ты, полагаю в шоке, но я объясню!

Метаморфоза, случившаяся с Николаем была видна невооруженным глазом. На мужчин он глядел насмешливо и с вызовом, а на нее нежно и даже голос стал более ласковым.

— Хозяюшка, он, вестимо, жёних, — прямо на ухо заговорила охоронница, — токмо огневик, что странно…

— Ничего странного, — ответил Николай, — огневики не первый раз в мужьях у Домовитки.

— Ты слышишь Лукерью? — Степанида уже не знала чему больше удивляться, фееричному появлению бывшего, его изменившемуся облику или тому, что он слышит ее охоронницу.

— Слышу, — Николай отлепился от дверного косяка и сделал шаг вперед, от чего женихи вновь окружили Степку забором, — эй, мужики, чего не понятно? Я не угроза! — уже возмутился он.

— В самом деле, давайте сядем на свои места, — из-за их спин прокричала хозяйка, — и спокойно поговорим!

— Отец, — подал голос Никита, — бабуле воды принеси, а?

— Ох, ведьма сомлела, чичас подсоблю! — радостно выкрикнула Лукерья и неожиданно, откуда-то сверху на Матильду полилась вода. Та застонала, открыла глаза и села на диване.

— Мать, ты чего? — Гор сел рядом, поддерживая женщину. Ведьма рукой вытерла лицо, убрала с глаз намокшие волосы и посмотрела на Николая.

— Мечислав? — прошептала, обращаясь к новому гостю, — это, ты?

— Я, Матильда! — он подмигнул ведьме, усевшись на стул рядом с диваном, — сколько лет, сколько зим?

Дом загудел, завибрировал, сверху посыпалась пыль и опилки. Гости встревоженно поглядели по сторонам.

— Что происходит? — впервые за все время заговорил Грозный.

— Ничего особенного, хозяйка злится, — ответил Николай, улыбаясь широкой улыбкой, — лучше уйдите с ее пути, она когда злая, за себя не отвечает!

Женихи, окружившие Степку повернули к ней головы и наткнулись на прищуренный взгляд.

— Значит так, — процедила она, — первое, выпустите меня! — женихи безропотно посторонились, второе, — она повернулась к Николаю, — пойдем-ка в кухню, поговорим!

— Нида, дорогая моя, предлагаю сначала поговорить при всех!

— Окей! — согласилась она, — ты чего приперся, — воинственно подошла к бывшему Степанида, на которую нашла небывалая злость. Нервозность вечера переродилась в раздраженность, захотелось поскорее покончить с этим представлением и спровадить всех восвояси, — Маруся утомила? И с каких пор в Мечиславах ходишь?

— Нида, ну не злись, я все объясню! — улыбка бывшего слегка померкла.

— Нида-гнида! — фыркнула Лукерья, — чаво за имечко такое?

— Молчать! — рыкнула Степка, уже плохо контролируя злость, — хочешь при всех объясняться? Окей, валяй, я слушаю! — рухнула на стул, забросила ногу на ногу и прищурившись воззрилась на Николая-Мечислава. Опилки сыпаться с потолка не перестали, но сам Домик больше не дрожал. Женихи медленно расселись по стульям, все как один, поближе к хозяйке. Она и на них строго зыкнула, едва сдерживаясь, чтоб не нагрубить.

— Хорошо-хорошо! — Николай поднял примирительно руки, — я все расскажу! Извини, Матильда, с тобой после поболтаем!

— Харе паясничать! — повысил голос Гор.

— Заткнись, Берлак, ты не хозяин Дома! — парировал бывший.

— Да хватит вам! — простонал Никита, став белее прежнего.

— О Боже, Никита, что с тобой? — обратила на него внимание Степка, — тебе плохо?

— С божьим сыночком все нормально будет! — фыркнул Николай, — нагрузка навалила с моим приходом, еле сдерживает. Но он справится, верно, а?

— Божьим сынком? — охнула Матильда.

— Блин, я ничего не понимаю, хватит загадок, меня от прошлых тошнит!!! — закричала Степанида.

— Крепись, Нида, толи еще будет! — сказал Николай уже серьезно, — сегодня я открою глаза…

— Валяй уже, хватит прибауток, — буркнул Митя, кладя на плечо Степке руку в успокаивающем жесте, — мы все в нетерпении…

— Добро, начну с главного. Вы правильно подметили, други, я огневик… — Степка охнула и прикрыла рот ладошкой, — и я жених Ниды. Только не седьмой, а первый.

— Н-но как???

— Как я скрывал это от тебя столько лет? Такой был план, Нидочка, такой был план.

— И… Маруська, тоже план?

— Нет, Мария — это импровизация, призванная вызвать у тебя настолько негативные эмоции, что ты бросишь меня и пойдешь искать утешение в дедовом доме. Пришел срок.

— Срок для чего?

— Разбудить дом и стать Домовиткой.

— Кем-кем?

— Так в старину называли Слагалиц, — ответила за него Матильда, — в самом начале еще.

— Правильно. Это я по привычке, — подтвердил Николай, — Домовитка мне роднее. Но не о том речь. Я начну с самого начала, а потом отвечу на вопросы, вы пока устраивайтесь поудобнее, разговор будет долгим.

Все промолчали, лишь рука на плече Степки сжалась сильнее.

— Я огневик и мне… много лет. Живу я на свете долго, потому и знаю по-более…

— Хорошо сохранился, — пролепетала Матильда.

— Совершенно верно… так вот, я похоронил трех жен Домовиток…

— Что? — закричала Матильда, а Степка лишь прикрыла глаза.

— Что слышала. Я в четвертый раз стал женихом Слагалицы.

— И за что такая честь? — поинтересовался Митя, — и с какого дива ты вдруг невмерущий?

— Все просто, я — богоизбранный! — «скромно» ответил Николай с наглой улыбочкой.

— Для чего же? — спросила Степа не открывая глаз, не желая показывать, как сильно слова огневика ее напугали.

— Исполнить предназначение. Слушайте по порядку, не перебивайте! Все мои жены… умерли на брачном ложе… в момент обмена силами, — сказал сдавлено, но быстро совладал с голосом, — и… когда эта беда произошла со второй женой, я испугался.

— А с первой особо не опечалился? — хмыкнул Славик.

— Опечалился, — стрельнул в его сторону глазами огневик, — но пережил ее смерть, решив, что это роковая случайность. Но во второй раз… я чуть умом не тронулся. Она ведь мне свою силу передала, а мою принять не смогла…

— О, Боже! А я говорила! — закричала Матильда, — силу стихийника не каждая вынесет!

«Может бабуля во сне видела, как у Николая, или Мечислава, жена умерла, и решила, что на брачном ложе Матильда?»- подумала Степка.

— Домовитки достаточно сильны, чтоб принять силу стихийника, — возразил огневик, — изначально… По началу я решил, что проклят, бросался из крайности в крайность, искал причину в себе. Но все оказалось гораздо проще. Дело не во мне, а в тех Домовитках…

— Почему? Что в них было не так?