Он понимал, что все это чистой воды психоз, проявление клаустрофобии, результат неудобной позы и многочасового лежания в этом «гробу», но сделать ничего не мог: его трясло от недостатка кислорода, от зуда во всем теле, от судороги в ноге и дикого желания выбраться из подпола, выпрямиться и, подбежав к окну, глотнуть свежего воздуха.

И в этот момент, как назло, он услышал, что кто-то открывает дверь чердака. Насторожившаяся от его шипения крыса бросилась наутек и исчезла в густой тени угла, словно кролик в шляпе фокусника.

«Только не это, — подумал Савенко, — ну уж совсем не по-божески погибнуть вот так, под полом! А ведь застрелят, как пить дать, если услышат!»

На чердак вошли. Он не видел, кто и сколько их. По шагам вроде бы двое. Неужели еще осмотр? Алекс говорил, что обход будут делать только четырежды, но кто знает, что взбредет в голову СБ?

Судорога не прекращалась.

Еще через секунду он увидел ноги вошедших. Джинсы и кроссовки. Кого это занесло, черт побери?!

— Давай сюда, — произнес детский голос. — К тому окну.

— Не-а, — второй был чуть постарше. — Оттуда ничего не видно. Это левое окно — оно лучше. Оттуда виднее.

Ноги двигались мимо него. Одни в синих джинсах, другие в темных. Кроссовки «фила» и «рибок» — одни более новые, вторые основательно потертые, с грязными шнурками.

Они перешли к окну и выпали из поля зрения Савенко.

— Интересно, — спросил тот, кто показался младше, — откуда замок на дверях? Как ты думаешь, нас просекли?

— На кой замок, когда петля не держит, — отозвался второй. — Держи, я установлю.

Что-то щелкнуло. Сергей от удивления даже забыл о боли, которая терзала его уже пять минут.

Щелчок был железный, так клацает фиксатор сошки, например. Или ствол, становящийся в пазы. У них что там — ружье? Вот будет потеха! Скоро очередь будет стоять, как в тире, в парке аттракционов, чтобы в наших правителей пальнуть! Но почему дети? Дети с винтовкой? Абсурд! Или школьнички с портретом Александра Ульянова на груди решили опять пойти другим путем? Но с нижней точки трибуну не видно, это точно. По этому принципу Алекс с нежноруким напарником и выбирали место для схрона.

Он попытался повернуть голову так, чтобы рассмотреть хотя бы что-нибудь, но детишки находились в мертвой зоне, фактически у него в головах: ни шею не выгнешь, ни глаза не скосишь до такой степени.

Заскрипело открываемое окно. Громко так, с присвистом. Задребезжало разболтанное в раме стекло. В той раме, через которую планировал стрелять Сергей, верхняя часть стекла была удалена заранее, чтобы избежать шума при открывании.

— Ну, давай… Давай… — возбужденный голос младшего. — Ну? Что видишь? На месте уже?

— Да, — откликнулся старший. — Ух ты! На месте!

— Дай мне посмотреть!

— Подожди. Класс. Просто класс!

— Димка, ты скоро там?

— Да не шурши, ты! Успеешь!

— Успеешь! А если заметит?

— Да как тут заметишь. Далеко же…

— Как далеко? — обеспокоился младший. — Не видно, что ли?

— Да не-е-е, — довольно протянул старший, — все видно. Как на ладони!

— Слушай, ну отойди уже! Это же моя труба!

— Ладно, ладно… Смотри!

Судя по шороху, они поменялись местами.

Савенко, несмотря на болезненное состояние, улыбнулся. Все-таки ситуация накладывает отпечаток на образ мышления. Ему уже на каждом шагу мерещатся засады, снайперы и заговоры. Это же просто мальчишки, со своими мальчишескими делами и интересами залезшие на чердак, оказавшиеся в неправильное время в неправильном месте. Ну и что прикажете сейчас делать?

— Какая телка! — восхищенно сдавленным голосом сказал младший. — Во, блин! Очуметь! Слушай, а она точно здесь каждый день загорает?

— Ребята говорили, что каждый… Квартира у нее на крыше, пентхауз называется. Денег стоит — наш дом целиком купить можно! Видишь, у нее типа веранды и бассейн. Она думает, что ее никто не видит.

— А мы видим, — хихикнул младший. — Сдуреть можно! Какая задница!

— Ладно. Посмотрел, дай другому!

— Только ты недолго!

— Ага, до дыр засмотришь!

— Это моя труба!

«Интересно, — подумал Савенко, — сколько еще будет загорать та красотка возле бассейна? И на сколько хватит терпения у этих ребятишек? На час? На два? Будет очень забавно, если из-за двух сексуально озабоченных подростков накроется пилоткой тщательно продуманный план нашего доморощенного гения Алекса. Хотя для меня лично ничего особо забавного в этом не будет».

И в этот момент на чердак влетела группа захвата.

Впечатление от появления спецназа было похоже на взрыв фугасного боеприпаса в замкнутом пространстве — в разные стороны полетело все, что оказалось на пути бегущих, — старые картонные ящики, продавленный, ощетинившийся ржавыми пружинами диван, куча деревянных сломанных стульев образца середины прошлого века. И, конечно, двое вооруженных домашним телескопом юных любителей эротики.

— На пол!

— Лежать, блядь!

— Ноги в стороны!

— Руки, чтобы я видел!

— Лежать, нах…

По Савенко пробежались раз десять во всех направлениях, наступая на лицо, от чего пыль сыпалась сквозь доски сплошным потоком. Со стороны могло показаться, что на чердаке старого киевского дома взяли в оборот самого Усаму бен Ладена с присными. Во всяком случае — шума, криков, бряцанья оружием и мата было не меньше.

Зазвенело разбитое стекло. Перепуганный до смерти младший заплакал в голос и запричитал:

— Дяденьки, не бейте, дяденьки!

— Мы ничего не делали, — заорал старший, — мы ничего не делали! Ой!

Судя по вскрику, кто-то из служивых приложил пацана прикладом или сапогом.

Когда служебным собакам дана команда «фас», нет гарантии, что они услышат команду «фу», и упрекать спецназовцев, ошалевших от жары в своих бронежилетах, в излишней жестокости было бы смешно. Охрана первого лица государства — дело ответственное, нечего болтаться, где не положено.

Младшего по ребрам бить не стали, просто швырнули на пол, как мешок картошки из кузова грузовика, прямо нос к носу с Савенко. Их лица разделяли только доски пола — в щель Сергей видел вытаращенный глаз мальчишки. Из его рта бежала слюна, и Савенко ощутил, как она липкой нитью стекает из щели на его щеку. А потом парню наступили на шею, чтоб не дергался, и мочевой пузырь подростка не выдержал. В юношеском организме обнаружились просто огромные запасы жидкости.

«О Господи! — подумал Савенко с тоской. — За что?»

Кто-то из спецназовцев засмеялся.