— Позвольте! — Алекс, внимательно слушавший разговор, выхватил у Оксаны трубку раньше, чем она успела кинуть взгляд на дисплей.

Савенко в очередной раз отметил, насколько тот здорово двигается: с бесшумной кошачьей грацией и скоростью атакующей змеи. Мгновение назад он еще сидел в кресле добродушно расслабленный и тут же опять откинулся на подушку, только уже с телефонной трубкой в руках, а в промежутке — и не поймешь, что было.

— Довольны? — спросил он, пряча мобилку в поясную сумочку. — Поговорили? Успокоились? Теперь, Сергей Савельевич, хотелось бы поговорить по делу. Так, чтобы и Оксана Михайловна слышала. Согласие между мужем и женой — это очень важно в нашей работе!

— А вы юморист, — заметила Оксана, — и Гена ваш, если верить дочке, тоже юморист. У вас, наверное, где-то поблизости гнездо. Или инкубатор, где таких, как вы, юмористов выводят.

— Не поверите, Оксана Михайловна, но такие люди подобрались, — Алекс даже руками развел, мол, ничего не поделаешь, — без юмора в нашем деле нельзя. Просто не выжить! Так что иронизируйте, если хотите, ваше право, но неужели лучше было бы, чтобы я ходил насупившись и рычал?

— Ну, это еще как сказать, — ответил Савенко, — больше бы соответствовали внутренней сущности. И вашей паршивой работенке!

Алекс рассмеялся, запрокидывая голову, заразительно и весело, надо сказать, прямо-таки с мальчишеским задором.

— Ну, почему же паршивая, Сергей Савельевич? Разве ж я кому плохо сделал? Вам, например? Вот что плохого я сделал вам, кроме того, что когда вы на меня аки лев рыкающий накинулись, так успокоил без особых травм? Детей ваших чем-то обидел? Так нет! Живы дети, здоровы дети, накормлены, присмотрены. Вот купаться пошли в данный момент… Что плохого? Жена вот ваша, красавица, ей-богу, пепельницей в меня швыряла, образиной какой-то… А я ее разве чем-то обидел? Мы же с ней вообще в первый раз видимся! И заметьте, я не делаю из произошедшего драмы, хотя имею все основания. Вот попади в меня Оксана Михайловна, что было бы?

— Здорово было бы! — ответила Оксана, разглядывая Алекса, как какое-то редкое насекомое, неизвестно как оказавшееся у нее на подушке.

— Плохо было бы! — сказал Алекс с глубокой убежденностью в голосе. — Во-первых, пострадали бы дети. Ну, может быть, на первый раз не дети! На первый раз пострадала бы ваша Галя. Не знаю, какие травмы ей бы нанесли для того, чтобы вас убедить больше ничего подобного не предпринимать, но думаю, что существенные. Да поймите же вы, господа Савенко: вы, я, дети ваши, Генчик, который сейчас с ними нянчится, Галя ваша — просто винтики в той машине, которая закрутилась. Даже не винтики, что-то более мелкое. Есть цель. Ну, задача, сверхзадача или как там еще говорят. Так вот эта цель должна быть выполнена. И вариантов нет! С вами, без вас — ей, то есть цели, это по барабану. Совершенно безразлично. И как только вы такую простую истину усвоите — вам сразу станет гораздо легче! Я же не пугаю вас, у меня и в мыслях этого не было! Просто предупреждаю. Отработает ваш муж, Оксана Михайловна, то, что ему сделать по нашему замыслу положено, и можете забыть обо мне, как о страшном сне. Я же даже не прошу его убить кого-то. Только ранить — всего-то делов!

Он улыбнулся и опять развел руками.

— И досыта и без греха! Что вы насупились? Вот я получил распоряжение еще и денег вам приплатить, много ли, мало ли — решайте сами. Сумма отличная, как на мое разумение, за пять минут работы — так просто гонорарище!

Савенко молчал, глядя на развалившегося в кресле Алекса. Оксана тоже не издала ни звука.

— Неужели не интересно? — спросил Алекс. — Ах да. Вы же люди состоятельные, денежные. И стоит ваш бизнес немало. Деньги в чемодане вас не волнуют, хотя, на мой взгляд, в чемодане это даже интереснее.

Савенко продолжали молчать.

— Удивительные люди, — скорее уж продекламировал, чем сказал Алекс, — у-ди-ви-тель-ные! Никогда не мог понять, когда кто-то не воспринимает логичные, доходчивые и внятные аргументы. Так, Сергей Савельевич! Стрелять будем? Или звонить Гене?

— Будем, — сказал Савенко.

— Оксана Михайловна, — произнес Алекс торжественно, — мне остается только поздравить вас со столь разумным жизненным выбором вашего супруга. Книксен можете не делать!

— Сколько вам лет, Алекс? — неожиданно спросила Оксана, склонив голову к плечу.

— Двадцать девять. А что, выгляжу моложе? Или старше своих лет?

— Да дело не в этом…

— Неужели проснулось любопытство? А… Понял! Сейчас вы меня таки спросите про деньги? Да?

— Ты знаешь, — сказала Оксана, глядя на мужа и пропустив слова Алекса мимо ушей, — я всегда думала, что такие, как он, долго не живут. Нельзя быть настолько недальновидным и пережить хотя бы тридцатилетие. И смотри-ка, я права! Ему еще нет тридцати!

Савенко пожал плечами.

— Ну, — рассмеялся Алекс, чуть неестественно, во всяком случае более неестественно, чем смеялся до этого. Никто не любит, когда говорят о его смерти, — и этот выскочка с массивной челюстью не был исключением. — Тридцать мне исполнится как раз в этом месяце, тридцатого, так что считайте, что уже исполнилось. Могу пригласить на юбилей, но, думаю, что вы вряд ли придете! Так что, Оксана Михайловна, ваши антипатии можете оставить при себе!

Он опять нащупал нужный тон — его насмешливость и хамство, казалось, подпитывали его энергетику.

— А вот вы, несмотря на ваш возраст, мне симпатичны. И даже очень! И вы, и ваш муж! Я, конечно, не разделяю ваши откровенно чистоплюйские взгляды, но все-таки, — он вздохнул, — вы мне симпатичны.

— Что ты от нас хочешь? — спросил Савенко, каждой клеточкой ощущая, что он устал. Устал так, как не уставал с тех далеких времен, когда под Кандагаром смерть ходила за ним по пятам. Или с тех времен, когда он, пылая от лихорадки, несколько суток ехал в кабине КАМАЗа, скрипя зубами от боли в простреленном плече. — Чего ты еще от нас хочешь?

— Во-первых, — сказал Алекс, подняв вверх указательный палец. — Молчания. Разумного молчания. Во-вторых…

Он поднял верх второй палец.

— Сотрудничества. Полного и безоговорочного. Это касается прежде всего вас, Сергей Савельевич, значительно больше, чем вашей супруги. Вы, можно сказать, поступаете в мое распоряжение. Мы будем видеться ежедневно, по многу часов. Вам предстоит кое-чему научиться и некоторые навыки восстановить! Вам, Оксана Михайловна, я более постараюсь не докучать! Хотя приглашение на юбилей, ох, пришлю! Тут вы меня заели… И три!

Вверх взлетел третий палец.

— И… Никакого противодействия. Я добр и мягок, бел и пушист, но только до той поры, пока все соблюдают правила игры. Если вы скажете хоть слово кому-нибудь из силовиков, я буду знать об этом ровно через пять минут. А еще через пять минут умрет кто-то из близких к вам людей. Смотрите, все ясно, как белый день! Есть правила. Нарушивший их будет наказан. Dixie! Я сказал! Теперь — разрешите откланяться!