– Роботов мы не видели, – Овечкин вздрогнул и поспешно уставился в пол. – Лифт рухнул. Они наполнили второй бак и вместе с ним поднимались на поверхность. Я смотрел в шахту, внизу, в темноте, уже были видны огни их фонарей. Что-то лопнуло с ледяным хрустом, и лифтовая платформа рухнула метров на двадцать, может, глубже… Издалека было не понять… Вроде бы сработали аварийные стопорные механизмы, платформа остановилась, но сразу же лопнули и они, и направляющие, на которых они были размещены. Лифтовую платформу перекосило, она понеслась вниз, сорвалась с креплений и исчезла в темноте шахты… Следом сыпались обломки конструкций, в ушах звенели истошные крики, потом все утонуло в помехах. Секунд через десять донесся глухой звук далекого удара…

Овечкин снова затрясся.

– Мы вызвали их по рации, но никто не ответил. Это бесполезно, уровень ионизации внизу выше, чем на поверхности, связь там бесполезна… Саныч сказал, что надо спускаться вниз и найти всех, кто-нибудь может находиться без сознания… Я пытался объяснить ему, что никто не может выжить при падении с высоты в тысячу двести метров, но он не слушал. Заставил нас завести в шахту лебедку с клетью и начал спуск. Судя по поведению троса, он смог достичь дна. Несколько секунд трос висел без нагрузки, потом задергался, и мы включили лебедку на подъем. Где-то на середине пути трос лопнул.

При этих словах Овечкин дернулся, будто услышал выстрел прямо над ухом.

– Когда мы вытравили трос, он был покрыт копотью. Думаю, там, внизу, возник пожар. Бак был полный, кислород поступал в шахту с поверхности, соляра могла вспыхнуть. Наверное, трос не выдержал перепада температур или на него попало пылающее горючее… Не знаю… Спускаться вниз было опасно, я принял командование на себя и приказал возвращаться.

Он испуганно сжался, косясь то Абрека, то на Брилёва, будто ожидал немедленного расстрела за то, что не полез вниз спасать спасателя, и торопливо заявил:

– Со мной осталось только двое солдат, трос оборвался, что мы могли сделать? Мы даже базу не сможем развернуть быстро, они сказали, что вдвоем это часа полтора возни, не меньше! Я решил не тратить время, поэтому мы оставили базу там, в развернутом состоянии, только аккумулятор забрали. Один из солдат имел опыт вождения в пустошах, он водил грузовик в третьем составе экспедиции, ему удалось вывести колонну к Росрезерву за три часа. Оттуда мы двигались на недопилоте. Постоянно приходили мощные бураны, пришлось подолгу стоять, и мы пошли на передозировку. Думали, не успеем добраться! Последние километры пришлось идти через буран, видимость ноль, еле позли, ворота в ангар нашли только с третьего раза… – Он удрученно умолк.

– Отправляйтесь в медотсек, – Брилёв сдержал брезгливую гримасу. – Остальное доложите после того, как вас выпишут. В кузове грузовика находится полный топливный бак, я правильно понял?

– Да, – поспешно подтвердил Овечкин, замирая на полушаге. – Для надежности я закрепил его точечной сваркой, большего на таком холоде сделать было невозможно…

– Правильное решение, Инженер! – полковник кивнул на дверь: – Идите!

Овечкин торопливо удалился, и закрывшаяся за ним дверь щелкнула электронным замком. Брилёв окинул своих людей победным взглядом:

– Итого: солярка у нас есть, техника уцелела. Все могло быть гораздо хуже! Одного бака хватит, чтобы довести путепрокладчик до склада с ресурсами?

– Хватит, – ответил Миронов. – И на обратный путь тоже, и еще там, на месте, он сможет поработать несколько часов. Но кто будет искать склад?

В глазах всех присутствующих ясно читалось, что этот вопрос интересовал каждого, потому что ориентироваться на местности были обучены только спецназовцы с инженерами, и никто из них умирать на поверхности не хотел.

– Будем думать, – осторожно заявил Брилёв. – Из людей Варяга остались двое, оба сидели сейчас за рулем, значит, имеют опыт. Как-то же они спаслись! Проведите с ними дополнительные занятия, и пусть едут! Я лично разработаю для них мотивацию!

– Надо торопиться, если хотим успеть найти хоть что-нибудь, – нахмурился Миронов. – Температура на поверхности падает, дальше будет только хуже! Уверен, лифт в шахте нашего КП рухнул из-за этого! Наверняка переохлажденный металл просто лопнул под воздействием деформаций!

– Сколько у нас времени? – полковник лихорадочно обдумывал сложившуюся ситуацию. Можно закупориться сейчас, но тогда проблему расселения уже не решить. Стройматериалов больше нет, взять неоткуда, разбирать ангар нельзя. Наоборот, его нужно как-то сделать теплым и неопасным, вынести туда все склады и тем самым увеличить площади под биофермы. Биоферм много не бывает, в бункере огромная толпа, и если она начнет плодиться, катастрофы не избежать! Но, даже если не начнет, то полторы тысячи коридорных жителей не будут оставаться спокойными вечно. Недовольство начнет зреть на следующий же день после того, как он введет двойные нормы для всех служащих Центра. А не вводить их нельзя, потому что лояльность работников держится сейчас на перспективах хорошей жизни. Которую без перепланировки первого уровня не обеспечить. – Нам нужны эти стройматериалы!

– Не знаю, – Миронов досадно поморщился. – Может, уже поздно, а может, техника еще продержится благодаря усиленному обогреву. Наверное, до минус семидесяти еще можно рисковать. Потом не знаю, что будет.

– Значит, начинаем готовить раскопки! – Брилёв решительно поднялся. – Готовьте технику и этих двоих! Я к Снегирёвой, выясню, когда им станет можно выходить на поверхность! Карен, списки всего личного состава ЭК должны быть у меня на мониторе через час! С указанием точного опыта работы на поверхности и в какой роли! Занимайтесь!

* * *

С набором людей в экспедицию проблемы возникли сразу же. Меньше всего головной боли, как ни странно, оказалось со Снегирёвой. Снежная Королева со стеклянным взглядом бродила по операционной, перемещаясь между биорегенераторами, и занималась лечением, не произнося ни слова. Яковлева жаловалась, что Снегирёва все время молчит и игнорирует почти все ее вопросы. Из-за этого Яковлевой сложно осваивать профессию, но сделать с этим она ничего не может. Однако на вопрос Брилёва блондинка ответила сразу.

– Этим людям нельзя выходить на поверхность никогда, – ничего не выражающим тоном произнесла Снежная Королева. – Иначе они не проживут дольше года. Но если от этого зависит выживание всех остальных, я выпишу их через трое суток.

На этом блондинка умолкла, и Брилёв не сразу понял, что продолжать она не будет.

– Тогда сделайте это! – скорбным голосом приказал он и покинул медотсек под тихие жалобы Яковлевой.

А вот остальные оказались не столь сознательными. После гибели последней экспедиции вступать в состав новой никто не хотел. Не помогали ни уговоры, ни обещания двойных норм сейчас и тройных через пять месяцев. Люди были готовы уволиться и оказаться на втором уровне, лишь бы не погибнуть на поверхности. Ситуация сдвинулась с мертвой точки только после того, как Абрек расстрелял нескольких сотрудников ЭК, подавших вместо согласия заявления на увольнение. Остальным был поставлен ультиматум: или экспедиция, или смерть. Кто-то после такого объявления даже бросился на Абрека с ножом, но был зарезан своим же клинком, что отрезвило остальных. Люди справедливо оценили разницу и пришли к выводу, что смертельный риск все же дает больше шансов, чем смертельный выстрел. Экспедицию с трудом удалось укомплектовать с опозданием на два дня, но последующие тренировки показали, что шансы на ее успех минимальны.