Восстановить картину случившегося удалось только через сутки, когда из медотсека вышли самые везучие и те, кто был с Варягом в составе спасателей. Сам Порфирьев все еще находился без сознания, но на этот раз обошлось без комы, и итоговое совещание проводили без него.

– Ураган ударил внезапно, – рассказывал бригадир копателей. – Двоих человек, которые в этот момент находились на открытой местности, унесло в пустошь сразу же. Остальным повезло: мы ждали возвращения грузовика, все были внутри базы. Еще двое находились в кабинах тягача и землеройки, им было легче всех, хотя они считали наоборот. Под ураганом температура упала ниже минус семидесяти, ветер сумасшедший, с отвалов начало срывать обломки и засыпать базу. Пятеро получили травмы, они находились ближе всех, когда базу перекосило и одна стена лопнула, не выдержала удара куском железобетонного перекрытия. Мы орали в эфир, пытались докричаться до тягача с землеройкой, чтобы они закрыли нас собой от урагана. Землеройка была слишком далеко, а тягач нас услышал.

– Я попытался поставить тягач поперек ветра, – водитель говорил более-менее спокойно, но в его глазах царил пережитый ужас. – Но там ничего не видно… прожектор выхватывает из темноты два-три метра кипящего черным снегом месива, из которого прямо в лицо летят обломки кирпича и бетона! Хвала Аллаху, что кабину обшили решеткой, камни били в нее так, что прутья лопались, словно ветки! Я повел тягач за базу, но зацепился отвалом за что-то в темноте. Прибавил мощности, думал, пройду, но отвал лопнул! Я слышал хруст даже сквозь рев урагана! Заехал за базу, как смог, и лег на пол, поближе к радиаторам системы обогрева! Пролежал так, пока цикл антирада не закончился, потом принял еще капсулу. Жить хотелось… Потом решетку снесло камнями, и стекло лопнуло, как разбитый стакан! Стало очень холодно, если бы ураган не закончился вскоре, точно бы насмерть замерз!

– Базу сильно порвало, – продолжил вместо него бригадир. – Фильтровентиляционную установку разбило обломком. Температура резко упала, мы лежали вокруг печки, но ее тепло мгновенно выдувало ветром, хватало только тем, кто был с нею рядом. После того как приняли антирад для передозировки, несколько человек отключились. Когда ураган закончился, мы затащили их в десантное отделение путепрокладчика, остальные отогревались там по очереди. Топливо закончилось за десять минут до появления Варяга, думали, нам конец, согреваться больше негде, в кабинах всем не поместиться… Варяг на себе таскал неходячих, один за двоих успевал. Он выживет?

– Сложно сказать, – уклончиво ответил Брилёв, – доктор Снегирёва пока не дала комментариев. В каком состоянии находится техника, брошенная на месте раскопок?

– Тягач остался без кабины, отвал лопнул, грузовая стрела вроде работает, но ураганом разорвало погрузочные тросы и унесло в пустошь вместе с крюком, – бригадир бессильно махнул рукой: – Это теперь металлолом! Вездеход после поломки стоял на открытом месте, ему тоже кабину разнесло, внутри все забито черным снегом, даже двери не открываются. Землеройка вроде целая, но она внизу стояла, на месте раскопок, ее засыпало почти полностью, водителя откапывать пришлось. Путепрокладчик не пострадал, он бронированный, но топлива больше нет, он заглох. АЭС стояла сразу за ним, у нее нет повреждений. Поэтому Варяг приказал забрать ее с собой. Он сам ее вел, пока сознание не потерял, после этого мы на недопилот перешли.

Брилёв еще несколько минут опрашивал выживших, задавая вопросы, потом объявил всем благодарность и отпустил. В кабинете остались лишь доверенные люди, и он задал вопрос инженерной команде:

– Землеройка уцелела. Насколько реально продолжить раскопки и вывезти оттуда хотя бы весь металл?

– Я бы не рекомендовал, – хмуро заявил Миронов, и его люди негромко подтвердили мнение своего лидера. – Насколько она работоспособна после такого урагана – это еще вопрос. Если сталь лопается под ураганом, рискуем потерять оставшийся транспорт! Надо все прекращать, срочно закупориваться всеми доступными способами и делать ангар безопасным. Металл у нас есть, токарно-фрезерный комплекс тоже, этого хватит! Больше наружу выходить нельзя!

Секунду Брилёв с досадой размышлял об упущенных возможностях, потом печально вздохнул и нехотя согласился:

– Я вас услышал. Если вариантов нет, то решение принято. Закупоривайте Центр!

Эпилог

Восемнадцатый месяц после катастрофы, «Подземстрой-1», год спустя.

– Центр, Центр, здесь Орбита! Прием! – сквозь жестокое шипение помех донесся вызов дежурного радиста МКС.

– Здесь Центр! – Овечкин поправил наушники. – На связи Инженер Овечкин!

– Рады вас слышать, Центр! – английская речь собеседника звучала с акцентом, и Антон узнал голос японского астронавта:

– Мистер Курояма! Как ваша дочь?

– Спасибо, дорогой Антон! – прошипели наушники. – Она перестала отказываться от пищи и пошла на поправку! Мы переправили ее в Лунный поселок, там есть гравитация, без нее у младенца развивалась атрофия мышц, но теперь ситуация улучшается!

– Рад, что у вас все окей! – Антон посчитал своим долгом добавить позитива в сухой деловой разговор. Выжившие люди должны держаться вместе, даже если злой рок развел их порознь. Для этого и была придумана радиосвязь!

Первые неразборчивые сигналы в эфире узел связи засек пять месяцев назад. Заметили случайно, во время планового техобслуживания аппаратуры. После того как Центр полностью изолировался от внешней среды, дальняя связь не использовалась за ненадобностью, и соответствующее оборудование находилось в спящем режиме. Раз в месяц его запускали для профилактических тестов, проводили стандартное прослушивание эфира и вновь переводили в спящий режим. Занимались этим люди Брилёва, имеющие призрачную квалификацию, и неудивительно, что сигнал МКС был замечен исключительно благодаря счастливому совпадению: очередная профилактика проводилась во время связи Орбиты с одним из китайских бункеров. Дежурный по узлу связи доложил о странных сигналах Брилёву, тот поднял на ноги мегамозги, и те занялись узлом связи вплотную.

Сам Антон к тому времени уже не являлся заместителем Порфирьева, потому что Экспедиционный Корпус расформировали, и продолжал исполнять обязанности начальника ангара. Потому что возиться с этим никто из военной хунты не желал. Но Антон не жаловался, во‑первых, потому что давно привык, во‑вторых, потому что начавшаяся в его жизни новая страница несла больше позитива, чем предыдущая. Расставшись с Диларой, он смог по-настоящему ощутить всю свою индивидуальность и ценность. Переехал жить в люкс, начал питаться в фешенебельном ресторане ежедневно, а не только по праздникам а-ля «у жены сегодня хорошее настроение» и на второй уровень спускался исключительно ради посещения медотсека.

Работ в ангаре было выше крыши, Порфирьеву принимать антирад было запрещено навсегда, все поручили Овечкину и его положение в Центре повысилось. Конечно, пришлось гробить здоровье с этим идиотским антирадом, но ангар не экспедиция, медотсек всегда рядом, и об интоксикациях можно забыть. Зато его работа по достоинству оценивалась всеми. Женщины бросали на него многозначительные взгляды, сотрудники Центра уважали, даже военная хунта перестала демонстрировать презрение. За исключением Абрека, который презирает почти всех, и это не лечится.