Затем, появившись в дверном проеме, сообщила:

– Я сегодня не пойду на фабрику. Отпросилась. Буду дома.

– Не стоило так делать, Мюрвет. У меня все хорошо.

К тому времени Мюрвет уже спустилась на кухню. Когда она вернулась с подносом в руках, муж действительно выглядел неплохо. Возможно, он шел на поправку. Нужно было полагаться на Аллаха.

– Вот твой завтрак, Сеит. Хочешь, чтобы я тебя накормила?

– Нет-нет! Я не настолько немощен. К тому же сегодня мне лучше. – Сеит действительно выглядел довольным.

В тот момент Шюкран, одевшись, выходила из дома. Помахав родителям рукой, она ушла. Когда ее силуэт растворился вдали, Сеит повернулся к жене:

– Мюрвет, мои домашние лезвия затупились. Я чувствую себя хорошо. Мне хочется по-человечески побриться. Может быть, я даже смогу сам одеться. Давай пройдемся до Ортакея? Я буду держать тебя под руку, пойдем медленно.

Мюрвет с сомнением посмотрела на мужа. Она не верила в то, что тот сможет подняться с постели. Женщина внимательно смотрела на мужа, дабы убедиться в правдивости его слов. Сеит довольно улыбался.

– И погода хорошая. Возможно, мне станет еще лучше. Я не выходил из дома с тех пор, как мы вернулись из санатория.

Мюрвет сдалась. Она собрала завтрак. Однако на выходе из дома Сеит остановил ее:

– Пожалуй, я вернусь. Мюрвет, возьми три лезвия. Иногда одно бреет плохо.

Мюрвет, отправившись в лавку, заодно купила и другие вещи.

– Мне нагреть воду? – спросила она, вернувшись. – Если хочешь, можешь не подниматься, я сама тебя побрею.

Сеит наблюдал за тем, как жена выкладывает на стол чашу для бритья и лезвия.

– Спасибо! Однако если ты действительно хочешь мне помочь, то у меня есть еще одна просьба.

– Какая?

– Душа просит газированной воды. Холодной-холодной… Не могу передать, как внутри у меня все горит.

– Конечно, Сеит. Сейчас спущусь в Ортакей. Хочешь ли ты еще чего-нибудь?

– Нет, спасибо.

– Тогда скоро увидимся. До встречи!

Мюрвет уже спустилась во двор.

– Прощай, Мурка! – будто бы говоря сам с собой, произнес Сеит.

Наблюдая за тем, как Мюрвет, отдаляясь, спустилась мимо источника по Деребою, Сеит начал тихо насвистывать песню:

Он не смог допеть песню – не позволил кашель. Мюрвет уже пропала из виду. Поднявшись с места, он захлопнул дверь комнаты. Вернувшись, сел на тахту. На чем же он вчера остановился, прежде чем заснуть? Да, он мог прожить прошлое заново. Это было самой прекрасной дорогой к смерти. К тому же Сеит постоянно слышал о том, что перед глазами тех, кто готовится к переходу в мир иной, в считанные секунды пролетает вся их жизнь. Однако ему повезло. За последние месяцы он много раз переживал встречи с любимыми и теми, по кому он скучал. Сколько же времени у него было для того, чтобы ко всему подготовиться…

Куда исчез тот молодой всадник? Вот, он вновь появился в углу комнаты. Сеит стоял перед царем Николаем и отдавал ему честь. Государь вешал на его грудь орден. Аплодисменты, аплодисменты, а затем – показательное выступление верховой езды на манеже. Чего только не вытворял верхом на лошади этот разгоряченный юноша! Его ясные синие глаза горели. Казалось, все в нем бросает своеобразный вызов трудностям жизни.

Он захотел рассмотреть себя в зеркале и поднялся с тахты. Не может быть, чтобы он так изменился. Возможно, у него просто появилась пара морщин, возможно, лицо немного побледнело. Однако он покажет этому наглому юнцу, что не сильно изменился. Если он посмотрит в зеркало, то все поймет. Опираясь на треножник, стоявший у тахты, мужчина поднялся на ноги и посмотрелся в зеркало, висевшее над ним.

– Боже мой!

Держась левой рукой за треножник, правой он потер лицо. До сего момента Сеит и не думал о том, что настолько изменился. Он никогда прежде не сравнивал себя нынешнего с собой прошлым. Однако сейчас прошлое стояло прямо за его спиной. Они – молодой Сеит и умирающий – вместе смотрели в зеркало.

– Боже мой, боже мой! Если бы я не знал, что он – это я, не узнал бы! – пробормотал он. Затем, повернувшись к другому себе, спросил: – Тогда кто же он? Отвечай, юнец! Кому принадлежат эти впалые щеки, это тусклые глаза? Кому?

Призрачный Сеит все еще стоял рядом. Он больше не улыбался, а только безмолвно смотрел на него из зеркала.

– Ты не оставишь меня, не так ли? Хочешь остаться здесь? Хорошо. В любом случае уйду я.

С тяжелым сердцем Сеит вскрыл упаковку лезвий, лежавшую на столе. Странно, но руки его не дрожали. Легкие тоже больше не болели. Спина выпрямилась, все страдания куда-то улетучились. Глаза сияли. Словно все тело поняло, что вот-вот отправится на вечный покой. Разве он все то время, что помнил себя, не упорствовал перед жизнью? И даже сейчас будто спорил со смертью. Спорил за собственную душу. Поскольку смерть была близка и он знал это, то он должен был иметь возможность сам выбрать способ уйти. Он взял одно из лезвий. Согнул левую руку в локте и повернул к себе запястье. Посмотрев на отражения в зеркале, он произнес:

– Я спасаю вас обоих. И тебя, юнец. Держись подальше от этого старика. Уходи, живи своей жизнью!

Он хотел сжать руку в кулак. Но сил не осталось. Он сумел лишь немного согнуть пальцы. Впрочем, вены виднелись и так. Должно быть, они с трудом перекачивали кровь. Ничего, скоро они отдохнут. Тянуть с этим нет смысла. Из последних сил он провел острым лезвием по левой руке. Из раны потекла кровь. И эта кровь, смешавшись с проснувшейся в нем болью, заставила Сеита прийти в себя. Лезвие, которое он все еще держал в руке, стало одного цвета с пальцами – красным. Отряхнув руку, он бросил его на пол. Сеит оперся о стол. Его тошнило, и отнимались ноги. Он хотел крикнуть. Но с губ сорвался только слабый свист. Ему нужно было выбраться отсюда, спасти себя. Он шагнул к двери. Он больше не чувствовал левую руку. Кровь текла так обильно, будто выжидала этого момента все пятьдесят три года. Кровь покидала его тело.

– Нет! – пробормотал он себе под нос. – Нет! Я хочу жить!

Чтобы не упасть, он оперся о стену. От неловкого движения кровь заляпала лицо и теперь теплой струйкой текла по шее. Сеит не хотел, чтобы ему становилось хуже. Он знал, что если сейчас упадет в обморок, то уже не встанет. Нужно постараться выйти на улицу. Однако тело больше его не слушалось. Руки, измазанные кровью, касались стены и оставляли на стене следы, похожие на красные хризантемы. Сеит сделал пару неуверенных шагов, но перед глазами все помутилось, и он, не дойдя до двери, упал.