– Я уже устроился, дядя… Асаф.

Он улыбнулся.

– Называй меня все-таки учителем. И вообще, о том, что мы родственники, никому не рассказывай. Те, кому полагается быть в курсе наших отношений, уже извещены, а остальным знать не обязательно.

Я кивнул.

– Теперь отправляйся к себе. Уже очень поздно, до рассвета осталось совсем немного. Тебе надо поспать перед уроками. Печатью Большого Змея я займусь позже. Помнишь, как вернуться на свой уровень?

– Конечно! Двадцать восемь ступенек вверх по лестнице, затем налево по коридору до брата Реувена.

– Молодец! Ты достойный продолжатель нашего рода. Думаю, твой отец гордился бы тобой, узнай он про твои успехи.

Что-то не понравилось мне в его тоне, я сразу не понял и лишь наутро сообразил, что он говорил об отце в прошедшем времени так, словно его уже нет в живых. Но это пришло мне на ум позже, а пока я лишь переспросил:

– А отец, он действительно был помощником главного Воина?

– Конечно, Шуа. Ладно, тебе пора отдохнуть. За эту ночь ты узнал много, возможно чересчур много. Подумай, разложи в голове по полочкам, и когда захочешь поговорить – приходи. Дорогу ты знаешь. Только предупреди заранее брата Реувена, чтобы я смог освободить время для встречи с тобой. Хорошо?

Я оторопел. Ничего себе! Свободный доступ к главе направления! Да, но это же мой родной дядя. Брат матери, тот самый, о котором она мне столько рассказывала.

– Учитель Асаф, можно еще один вопрос?

– Можно, Шуа, – он снова улыбнулся. – О твоем неуемном любопытстве уже рассказывают анекдоты.

Я не стал выяснять, кто рассказывает и какие анекдоты, а спросил:

– А где находится ваш брат, мой второй дядя? И как я могу его увидеть?

Терапевт едва заметно помрачнел, но ответил обыкновенным тоном.

– Давай отложим этот разговор на потом.

Ответ более чем ясен. Я встал, попрощался с учителем Асафом и вышел из круглой комнаты.

Ноги сами несли меня по ступеням и коридорам. Я был утомлен, горд, взволнован, но более всего – счастлив. Эта ночь столь много перевернула в моей голове. Вернее, расставила по местам. Теперь я понял, почему так хочу стать Вестником. Понял необычное поведение матери. Понял, кого напоминала мне улыбка Терапевта. Понял причину особого отношения ко мне Наставника. Будущее представлялось сияющим и светлым, как поверхность Соленого Моря.

Подойдя к двери в нашу комнату, я остановился от пришедшей в голову мысли.

Шали! Он все время намекал на влиятельных родственников. И не зря намекал. Значит, ему было про них известно. Но откуда? Неужели он входит в число тех, кому полагается быть в курсе моих отношений с главным Терапевтом?

Вопросы закружились, зажужжали в голове; смутная тревога начала сжимать сердце. Кто мог рассказать ученику о столь сокровенном деле. И для чего? Может быть, Шали только притворяется учеником, а на самом деле он… Кто? Кем он может быть? Скорее всего он действительно ученик, но связанный… С кем? С кем же он может быть связан?

Одни вопросы порождали другие, те, в свою очередь, вызывали третьи – лавина сомнений и страхов обрушилась на мою душу.

Стоп! Я решительно отбросил вопросы в сторону. Дед говорил моей матери: – у святых разум управляет сердцем. Пусть я не святой, но могу вести себя, подобно им. И Свет, осеняющий наш род, поможет мне преодолеть все преграды.

Я отодвинул дверь и вошел в тишину и мрак нашей комнаты.

Февраль 2011

Ночь, день и ночь прошли незаметно. Я вел раздвоенное существование – мое тело находилось в удобном кресле, окруженное техникой двадцать первого века, а душа и разум бродили по переходам Кумранской обители, носились по лазоревой поверхности Соленого моря или замирали от ужаса, наблюдая за казнью на кресте.

Утром – я точно знаю, что было утро, потому, что закончив первую часть рукописи, я открыл жалюзи и показал грозди фиников большой кукиш. Поставив точку, я в очередной раз проверил почту и обнаружил письмо от издателя. Он был лаконичен, как никогда.

– Берем. Даем анонс. Продолжай работу.

– Вот видишь, – упрекнула меня жена, проснувшаяся от моего радостного вопля, – нужно надеяться на лучшее. Твое воображение порочно тем, что часто ждет беды.

– Мое воображение ждет завтрака, – парировал я и на радостях отправился прямо в ванную. Благоухание свежемолотого кофе пробилось даже через плотные струи душа. С наслаждением подставляя спину горячей воде и вдыхая аромат кофе, я думал о ессеях, круглый год окунавшихся в ледяном бассейне, не знавших мыла и шампуней. Как выглядели их волосы, как они пахли, насколько занимала избранных гигиена, составляющая сердцевину современной цивилизации?

Мы завтракали не спеша, щедро накладывая дополнительные порции. Половина дела сделана, оставалось только отправить файл в издательство и затем, уже не торопясь, продолжить работу над второй частью. Внезапно свалившееся на меня занятие вдруг переместилось в центр моих интересов. Я уже не мог думать ни о чем ином, кроме судьбы Шуа и его друзей.

Письмо через сотовый телефон грузилось довольно долго, но вот синяя полоска в окошке отправки дошла до конца, и это означало, что файл улетел в далекую Россию. Я поднялся из-за стола и сделал парочку разминающих упражнений. За несколько дней моего сидения за столом мышцы точно скукожились. Надо бы пойти на прогулку, сделать пять-шесть кругов быстрым шагом по парку, рассматривая уточек, плещущихся в искусственном озерке, но рано, пока еще рано. Необходимо дождаться анонса на сайте издательства, и тогда инспектору Сафону придется оставить меня в покое.

Резкий звонок домофона прервал мою разминку. Кто бы это мог быть?

– Я подойду, – сказала жена, выбегая из кухни. – Не забывай, ты болен.

– Включи внешний динамик, – попросил я, придвигаясь ближе к серой коробочке домофона.

– Цветы из магазина, – прозвучал в динамике молодой веселый голос.

– Мы не заказывали, – ответила жена, многозначительно глядя на меня.

– Не может быть, – удивился голос. – У меня записано.

– Проверьте еще раз, – сказала жена.

– Ну как же, дом номер тридцать два, квартира одиннадцать, корзина цветов ко дню рождения.

– Вы позвонили в десятую квартиру.

– Ох, извините, ошибся, – домофон со щелчком отключился.

– Так у кого воображение порочно? – торжествующе спросил я жену.

Она не успела ответить, как домофон снова заговорил.

– Простите еще раз, ваших соседей нет дома. Не могли бы вы открыть мне входную дверь?

Жена молча нажала на кнопку.

– Для посыльного он чересчур вежлив, – заметил я, прилипая к дверному глазку.

– Отойди от двери, – трагическим шепотом произнесла жена, хватая меня за рукав. – Немедленно отойди от двери!