Члены Совета артели сидят у стола. Арифов, назначенный недавно бригадиром на Пионере, мечется вдоль стены и громко ругается. Мария Осипова у телефона.

– Да помолчите, мужики! Осинкин Виктор… Да, с огнестрельным ранением. Живой… Ну, слава богу. Может, кровь сдать… Понятно. Отправляете в Магадан. Хорошо. Я передам.

– Живучий наш Витька. Когда сюда нес, думал, не жилец. Пуля грудину разворотила. Хорошо, быстро аптечку нашли. Осипов прибежал. Мы вдвоем умотали бинтами, как могли. Но крови потерял много…

Входит Аркадий Цукан.

– Мария общалась со следователем. Теперь ты, Осипов… Эх, жизнь наша бекова! Давайте будем решать.

– Выслеживать этих гадов и валить!

Арифов хлопает по своей ладони с оглушительным треском.

– Ага, тебя же потом на нары.

Журавлев вскакивает со своего места.

– Тише, тише… Милиция нам не поможет. Они повязаны. Поэтому нужно уйти под группировку Озоева, платить им, как на других приисках.

– Кавказцы жалости не имеют. Оседлают, начнут погонять, как заезженную кобылу. Хера с два!

Ахметов вбивает кулак в хлипкую столешницу. Привыкший к реву мощного дизеля, он и в помещении продолжал кричать в полную силу.

– А наши что – лучше? – спрашивает Никишов, недавно назначенный главным инженером и заместителем у молодого председателя артели.

– С бригадой Кнехта я мог весной договориться… Теперь поздно.

Малявин, внимательно оглядывает каждого, в том числе отца, неуступчивого и готового ввязаться в новую драку за свои «прынципы».

– Бригада Кнехта озоевцев потрепала. Но Кнехта самого чуть не грохнули. Сусуманский район они отстояли, им сейчас не до нас…

– Предлагаю вооружить наших людей, устроить на подъездных путях сторожевые пункты, выставить металлические ограждения. На каждом участке круглосуточное дежурство.

– Это всё деньги, дополнительные затраты, пустые хлопоты…

Малявин возмущается.

– Золото стране не нужно, и мы ей не нужны!

– Но у нас нет другой страны…

– А вот на Аляске…

– Плевать мне на эту гребаную Америку! Кто за мое предложение, прошу голосовать. Один против, один воздержался. Большинство. Иван, хватит, не спорь. Раз решили, то все идем в ногу. Дежурить ночью строго по двое.

Аркадий Цукан инструктирует сторожа у въезда в поселок Колово.

– Из одного ствола вверх, вторым по ногам, на поражение! И не жди, тут же перезаряжай. Дробью никого не убьешь, но шуму наделаешь.

Пробует столкнуть металлическое ограждение на дороге, обмотанное цепью. Не получается.

– Брусники много в этом году…

Он идет по поселку в сторону промприбора. Кругом развалины. Обгоревшие стены. Нет ни магазина, ни почты. Несколько бараков возле бывшей рудничной конторы. Здесь же директорский дом и здание с перекошенной вывеской «Дом быта». Встречает Гуськов. Издалека приметил. На плече двустволка.

– Дай взглянуть. Заряжена?

– А то как же… Дробью, как ты велел. Мы за вчера почти два килограмма назолотили. Рекорд. Вот акты, ящик опломбирован. Помочь?

– Ивана подожду. Вон, видишь, пылит по распадку. Возвращается с Пионера.

Они стоят и смотрят туда, где возвышаются каменные остовы старой обогатительной фабрики, увитые внизу стланиковой зеленью.

Два старателя и Цукан стоят возле столовой. В коробе машины по кличке «буханка» ящики с золотым шлихом, приготовленные для сдачи на фабрику. Начальник РОВД Калитов, едва вывалившись из уазика, кричит грозно:

– Что за самоуправство, Аркадий Федорович! Дорогу перегородили, вооруженные люди ходют. Я такого не потерплю…

Цукан смотрит, как колышется огромный живот, от каждого выкрика, словно студень, готовый вывалиться на дорогу из-под ремня. Отвечает спокойно, с ленцой.

– На охотничье оружие в стране запрета нет. Ограждение стоит на границе моего лицензионного участка. Зря кипишишься, майор. А то будем думать, что ты за бандитов хлопочешь.

Калитов мычит что-то невразумительное, вытирает потный лоб.

– Африка, двадцать пять в тени… Могли бы со мной посоветоваться, предупредить.

Тон примирительный. Калитову не по себе. Цукан смотрит на него так, словно знает о его связях с озоевцами. Не случайно сотрудник ФСБ вручал ему ветеранское удостоверение… «Семейка, мать вашу! Жена не жена, а рулит в бухгалтерии, сын председателем стал, в шлихоприемной кассе племянник нарисовался».

Смирнов через окно столовой увидел майора милиции. Выходит на крыльцо, чтобы рассмотреть этого «мясника», как он его для себя обозначил, поближе. Но не успевает, начальник РОВД вполз в тесное пространство милицейского джипа. Машина пылит мимо разномастных домов и бараков по поселку в сторону корпусов ЗИФ.

– Дмитриенко вызвал майора для консультации. Осторожничает. Будут пробивать по своим каналам мой фэйс, мою легенду, потом решат – покупать или нет ворованное золото.

Цукан молчит. Даже не смотрит на сотрудника ФСБ.

«Ждал реальной помощи, а тут бесконечная игра в шпионов. А бандиты жируют. И руки повязаны, попробуй тронь, вонь пойдет такая, что придется бежать на край света… Хотя и так на самом краю. Мария снова упрямится. То говорила, что Колыма ей осточертела, то не выгонишь к теплому морю. Понятно, я сам тому виной: обещал покончить с артельными делами. Но как бросить сына в такой ситуации».

Старший лейтенант Смирнов второй месяц числится в артели. По телефону докладывает иносказательно Коледанову:

– Илья Петрович, пустышка получилась, надо бы потоньше, да и наживку другую. Не пора ли…

Коледанов смеется в ответ.

– Отдыхай. Старателям привет!

Вечером Смирнов рассказывает о работе в Якутии, на Урале, стараясь вызвать мужиков на откровенность, но не получается. Отмывшись, после обильного ужина, рабочие, как подкошенные, падают на лежаки, включают радиоприемник, изредка переговариваются между собой с грубоватыми шутками, похоже, не доверяя попыткам Смирнова расшевелить их. Вскоре засыпают. Утром с матерками и шуточками снова вкручиваются в двенадцатичасовую рабочую смену. И тут не до разговоров.

– А как же КЗОТ, закон?

Иван Малявин поясняет:

– Так сложилось давно. Я предлагал перейти на восемь часов, но старатели уперлись, говорят: «Мы что, отсыпаться приехали? Да и заработок на треть упадет…» У артели, как у новгородского вече, своя дурь, свой Устав. И председателя выбирают общим голосованием.

Деревянный дом с решеткой на окне, с металлической дверью, огороженный по периметру деревянным забором, оборудован под шлихоприемную кассу артели «Игумен». Смирнов чиркает в газетном кроссворде. Откладывает. Ему невыносимо скучно, он слегка придремал… Снаружи грохот сапог, стук в дверь. На пороге рыжий парень с лукавым усмешливым взглядом.

– Я от Дмитриенко…

Смирнов слегка растерялся. Трет глаза.

– Инженер просит к семи подъехать на фабрику.

– Да, хорошо, буду.

Вечером Смирнов идет к фабричной проходной. У Дмитриенко приметный «Ниссан-Террано». В салоне Смирнов подает небольшой пробник с шлиховым золотом. Дмитриенко грубовато шутит:

– На хрена? Что я, золота с Игумена не видел? Примесь медного колчедана до трех процентов. Проба высокая. Могу покупать по девятьсот за грамм.

– Но это же полцены! – показно возмущается Смирнов. –