К счастью, удача мне улыбнулась, кто-то из рыбаков сжалился надо мной и за пятьсот фунтов уступил допотопный эхолот, который достаточно было закрепить на носу судна и подключить питание, чтобы на его мутном дисплее отобразился непрерывный профиль дна.

Глиссер, послушный и маневренный, оставив в акватории морской стоянки пенную дугу, помчался по заливу Амохостос в направлении мыса Апостола Андрея. В какой-то мере мы собирались искать иголку в стоге сена, правда, в нашем распоряжении было что-то вроде магнита, на который эту иголку можно было подцепить. Я стоял у штурвала, получая ни с чем не сравнимое удовольствие от скорости, ветра и мощи машины, подчиняющейся моему даже самому легкому движению. Лора, одетая в белый купальник, который очень шел ее загорелой спортивной фигуре, сидела на носовой палубе, опираясь на ветровое стекло, как на спинку дивана. На голову она повязала платок, спасая прическу от беспощадного ветра. Острый передок судна летел высоко над волнами, пропуская их под себя, и там, под днищем, в волны вонзались крылья-реданы, разрезая их столь же легко, как раскаленный нож масло.

Береговая полоса все больше отягощалась ломаными очертаниями невидимых с пляжа гор и вместе с ними таяла в дымке зноя. Уже через пятнадцать минут полета над волнами невозможно было различить на берегу дома, исчез строй белых высоток Фамагусты, словно погрузился в пучину.

Удалившись от берега километров на тридцать, я сбавил ход и рукой подал Лоре сигнал. Она на четвереньках добралась до носа, где я установил эхолот, легла рядом с ним и включила дисплей. Ультразвуковой луч был не настолько широк, чтобы охватить большой участок дна, и мне пришлось маневрировать, рисуя на воде вытянутые зигзаги, словно я поставил перед собой цель перепахать весь залив узкими бороздами.

Всегда хочется получить ожидаемый результат сразу, и чем дольше я «пахал», тем меньше оставалось надежды, что мы отыщем «Пафос». Глубина в этом месте не превышала пятидесяти метров, и даже наш примитивный эхолот мог «нащупать» на дне булыжник размером с приличный арбуз. Но время шло, спина Лоры уже покраснела от солнечного дождя, я уже устал вращать штурвал, закладывая третий десяток виражей, но морское дно оставалось ровным и пустынным, как Голодная степь.

Мое настроение стремительно портилось. Слишком большие надежды я возлагал на исследование затонувшей яхты, и в случае неудачи мне пришлось бы продвигаться к намеченной цели вслепую.

Зафиксировав штурвал, я поднялся на носовую палубу к Лоре.

– Ты не спишь? – вроде как в шутку спросил я, подойдя к ней.

Девушка повернула голову и вздохнула:

– К сожалению.

Я сел рядом. Нас плавно поднимало и опускало, словно на качелях. По дисплею бежала зеленая полоска, почти ровная, с едва различимыми изъянами, словно человек пытался провести прямую линию без линейки и это у него неплохо получалось.

– Кто же на самом деле эта самозванка? – спросила Лора, думая о пассажирке, которая называла себя Дамирой Осак.

– Ее настоящее имя нам по большому счету ни к чему, – сказал я. – Что оно нам объяснит? Допустим, ее на самом деле зовут Дания или Диляра. Вопрос в другом: что она хотела от Виктора Челеша, представившись его матерью?

– Рисковая тетка! – покачала головой Лора. – Это как надо отработать версию, чтобы тридцатилетний мужчина поверил незнакомой женщине, что она его мать! Во-первых, она должна быть уверена, что настоящей матери давно нет в живых. Во-вторых, она должна хорошо знать отца мальчика, где он работал, где отдыхал… И все равно этого будет мало.

– Значит, наша Дамира предоставила Виктору вещественные доказательства, – сказал я.

– Что ты имеешь в виду?

– Скажем, какую-нибудь семейную реликвию, которую мальчик мог запомнить в руках отца. Или фотографию, где отец обнимает молоденькую Дамиру.

– Фотомонтаж?

– Необязательно. Дамира могла предоставить и подлинник.

– Ну, это только в том случае, – улыбнулась Лора, – если отец Виктора действительно обнимал нашу мадам в молодости. Но это исключено.

– Почему? – возразил я. – А если она была его любовницей в ту пору, когда он уже стал вдовцом? Или даже невестой? Этим легко объяснить осведомленность мадам, и можно допустить наличие у нее фотографии, которую мы предположили.

– Любовницей? – повторила Лора и задумалась. – Ты хочешь сказать, что Марат Челеш, сотрудник советского посольства на Кипре, вдовец с двумя детьми, познакомился с молодой турчанкой? Они весело проводили время, фотографировались, и Челеш как-то рассказал ей о бывшей жене? Но ведь дети уверены, что их мать умерла!

– И это необязательно, – возразил я. – Когда дети маленькие, овдовевшие родители часто говорят им, что мама или папа уехали в командировку.

– Мы все время говорим «дети», – заметила Лора. – Но ведь маман, как и мы, понятия не имела, что Стелла – родная сестра Виктора. Тем более что они двойняшки! Такой прокол!

Я пожал плечами.

– Можно допустить, что Марат по каким-то причинам не хотел рассказывать любовнице о том, что у него, помимо сына, еще есть дочь… Э! Э! Что это?!

Полоска на дисплее вдруг резко изогнулась дугой, словно карандаш рисовальщика налетел на палец. Я кинулся к штурвалу и рванул рычаг на себя, придавая глиссеру реверсивный ход. Вода за кормой вспенилась, забурлила, несколько секунд судно еще шло по инерции вперед, затем остановилось и медленно попятилось.

Лора от возбуждения тоже вскочила на ноги, но я погрозил ей кулаком и крикнул:

– К эхолоту!

– Поймала! – воскликнула она, когда прибор снова подтвердил наличие крупного предмета на дне.

Я дал «полный вперед», затем сразу же «стоп» и кинулся к якорной лебедке. Двупалый якорь с шумом плюхнулся в воду, подняв тучу брызг, которые окатили Лору. Она запищала и принялась скакать по палубе, изображая нечто похожее на танец племени каннибалов. Подчиняясь единому порыву, мы кинулись друг другу в объятия, и я не мог понять, почему с таким упоением стал целовать пахнущие солнцем и морем губы Лоры.

– Что это с нами? – Лора первой пришла в себя и мягко отстранилась, положив ладони мне на грудь.

– Обрадовались, – кое-как объяснил я свой мальчишеский порыв.

– Не будем тратить драгоценное время на ерунду, правда? – предложила девушка.

– Правда, – ответил я, еще ощущая на губах вкус ее поцелуя.

Мы принялись натягивать на себя гидрокостюмы. Лора с опаской поглядывала на темно-синюю воду.

– Мне страшно, – призналась она.

Я закинул ей на плечи ремни акваланга и туго затянул их.

– Что там может быть страшного? – риторически спросил я. – Челочку спрячь, пожалуйста. Маска хорошо сидит? Не давит?

Лора смотрела на меня уже из-за стекла маски.

– А вдруг мы там найдем труп? – едва слышно спросила она с акцентом насморка, так как нос ее был закрыт.