Если вроде как живешь всю свою жизнь ради одного действительно хорошего приключения, то потом можно и наказание принять, раз иначе нельзя.

– Я не знаю, – неохотно ответил Джо, вспоминая свои шалости со спичками, папиными сигарами и чужими коробками для завтрака, – мне кажется, что даже если ты думаешь сейчас, что больше никогда этого не сделаешь, иногда, ну, иногда, ты все равно захочешь все повторить. – Он задумался. – Я всегда говорю, что больше никогда этого не сделаю.

– Ну, если ты плохо поступишь еще раз, – рассудительно заметила женщина, – тебя накажут в два раза сильнее.

Джо улыбнулся.

– Однажды я вытащил монетку из сумочки моей матери, – признался он. – Но я больше никогда этого не сделаю.

– Вот и я так же, – сказала женщина.

Джо покачал головой.

– Если полицейские собираются отшлепать тебя так, как отшлепал меня отец…

Они помолчали, и женщина сказала:

– Слушай, Джо, есть хочешь? Пойдем в вагон-ресторан.

– Я должен сидеть здесь.

– Но я не могу пойти без тебя. Меня не трогают, потому что женщина, которую они ищут, не будет путешествовать со своим малышом.

– Хватит называть меня малышом, – попросил Джо.

– Почему?

– Зови меня своим сыном или что-то в этом роде. Больше никаких малышей.

– Договорились. Твоя мама не стала бы возражать, если бы ты пошел со мной в вагон-ресторан?

– Вот уж не знаю, – возразил Джо, однако встал и пошел за женщиной по вагону, и по следующему вагону; люди смотрели на них, когда они проходили мимо, и безразлично отворачивались, и Джо триумфально подумал, что на них наверняка смотрели бы попристальнее, если бы узнали, что эта женщина и ее фальшивый сын обманывают полицейских.

Отыскав в вагоне-ресторане свободный столик, они сели. Женщина взялась за меню и спросила:

– Что ты будешь, Джо?

Джо с благодарностью посмотрел на женщину. Официанты бегали туда-сюда, блестели серебром столовые приборы, сияли белизной скатерти и салфетки.

– Даже не знаю.

– Гамбургер? Спагетти? Или предпочитаешь сразу два или три десерта?

Джо вытаращил на нее глаза.

– То есть можно взять черничный пирог с мороженым и еще мороженого с карамелью и шоколадной помадкой? – спросил он. – И все?

– Конечно. Отпразднуем в последний раз.

– Когда я взял монетку из маминой сумки, – поведал Джо, – я потратил пять центов на жвачку и пять центов на конфеты.

– Скажи мне, – сказала женщина, наклонившись вперед, – те конфеты с жвачкой – какие они были на вкус? Как обычно?

Джо покачал головой.

– Я так боялся, что меня кто-нибудь увидит. Я съел все конфеты сразу, стоя на улице, а жвачку даже развернуть долго не решался, так мне было страшно.

Женщина кивнула.

– Наверное, поэтому я так скоро возвращаюсь, – решила она и вздохнула.

– Тогда съешь хотя бы немного черничного пирога, – рассудительно предложил Джо.

Они мирно пообедали, обсуждая бейсбол и телевидение, а также то, кем хочет быть Джо, когда вырастет; полицейский, проходя мимо, весело кивнул им, официант широко раскрыл глаза и засмеялся, когда Джо решил заесть мороженое ломтем арбуза. Когда они закончили, и женщина оплатила счет, то обнаружили, что поезд останавливается в Мэрритауне через пятнадцать минут, и поспешили на свое место, чтобы забрать комиксы Джо и чемодан.

– Большое спасибо за прекрасный обед, – сказал Джо женщине, когда они снова сели, и поздравил себя с тем, что не забыл о вежливости.

– Не за что. Разве ты не мой малыш?

– Я же просил… без малышей, – предупредил Джо, – и женщина сказала: – Я… не так ли, сын?

Носильщик, которому было поручено следить за Джо, открыл дверь вагона и просунул голову внутрь. Он успокаивающе улыбнулся Джо и сообщил:

– Твоя станция через пять минут, мальчик.

– Спасибо, – сказал Джо и повернулся к женщине. – Может быть, – мягко произнес он, – если ты скажешь им, что тебе очень жаль…

– Ничего не выйдет, – помотала головой женщина. – Я действительно слишком весело провела время.

– Наверное, ты права. Но больше ты так делать не будешь.

– Я всегда знала, что рано или поздно меня накажут.

– Да, – кивнул Джо. – Теперь ничего не поделаешь.

Поезд медленно остановился, и Джо наклонился к окну, чтобы посмотреть, ждет ли его дедушка.

– Нам лучше не выходить вместе, – предупредила женщина, – не будем беспокоить твоего дедушку, не надо ему видеть тебя с чужими.

– Ладно, – согласился Джо. Он встал и взялся за свой чемодан. – Тогда до свидания, – проговорил он неохотно.

– Прощай, Джо. Спасибо.

– Не за что, – махнул рукой Джо, и когда поезд остановился, открыл дверь и вышел на ступеньки.

Кондуктор помог ему спуститься, и Джо повернулся к дедушке, который шел к нему по перрону.

– Привет, дружище, – сказал дедушка. – Вот ты и добрался.

– Конечно, – улыбнулся Джо. – Без происшествий.

– Я всегда знал, что ты справишься, – заметил дедушка. – Твоя мать хочет, чтобы ты…

– Позвоню ей, как только приеду, – закончил за него Джо. – Я помню.

– Тогда пошли. Бабушка ждет нас дома.

Он привел Джо на стоянку, помог ему уложить чемодан и сесть в машину. Когда дедушка опустился на переднее сиденье рядом с ним, Джо повернулся и, оглянувшись на поезд, увидел женщину, идущую по перрону с полицейским, который крепко держал ее за руку. Джо высунулся из окна и принялся размахивать руками.

– Пока! – крикнул он.

– Пока, Джо, – крикнула в ответ женщина и тоже помахала.

– Жаль, что копы ее все-таки сцапали, – вздохнул Джо.

Дедушка засмеялся.

– Ты прочитал слишком много комиксов, дружище, – сказал он. – Не все, кто идет рядом с полицейским, арестованы – он, наверное, ее брат или знакомый.

– Наверное, – вздохнул Джо.

– Удачно доехал? – спросил дедушка. – Что-нибудь случилось по пути?

Джо подумал.

– Я видел мальчика, сидящего на заборе. Но я ему не помахал.

Нечто удивительное и прекрасное

«Домашний очаг», июнь 1952 г.

Молодая миссис Хартли, которая до сих пор отчетливо помнила боль, горечь и несправедливость, что она испытала совсем недавно, лежала, вытянувшись во весь рост на больничной койке, пытаясь сосчитать до тысячи по семь или вспомнить как можно больше кулинарных рецептов. Когда медсестра (девушка по имени Роза, которая всегда напевала, проходя по коридору) мельком заглянула в дверной проем, миссис Хартли улыбнулась и подняла руку, чтобы помахать ей, а медсестра улыбнулась в ответ и пошла дальше. «Они уверены, что со мной все в порядке», – подумала миссис Хартли. Когда она сбивалась со счета на четыреста двадцати или не могла вспомнить, сколько добавлять в блюдо розмарина, то поднималась на локте, чтобы попить воды из стакана через стеклянную соломинку, или пересчитывала квадратные панели на потолке – такие чистые, идеальные квадраты, такие выскобленные и привычные, как кровати