такой скоростью и в таком объёме, что местная климатическая система не успевает адаптироваться. Как результат — резкий подъём температуры, иногда на десять или более градусов. Увы, именно его мне не удалось спрогнозировать.

От шарфа вспотели руки, но Матвей, не обращая на это внимания, рассказывал дальше:

— Сотни мерзляков, как по команде, заполнили город. Ребята в это время рыскали по развалинам, учились самостоятельно ориентироваться, находить полезные вещи: батареи там, лекарства с долгим сроком хранения, оружие… Когда я понял, что пришла беда, попытался связаться с ними по рации, но ответа не последовало. Тогда направился в сторону кварталов, куда их послал, и услышал несколько выстрелов, что означало только одно — я опоздал. Оружие у них было, да что толку? Вы сами видели, сколько нужно всадить пуль в одну из этих тварей, чтобы она сдохла. Однако во мне ещё теплилась надежда, что их удастся спасти, стоит только мне вмешаться… Потом я услышал Пашин крик, он звал меня, умолял: «Матвей! Матвей, помоги!»

Нос страшно зудел, глаза наполнились влагой, но собиратель сдержал себя.

— Даже не так — он вопил. Тех двоих парней с «Мак-Мердо», кстати, их звали Гарри и Стефан, пришельцы сразу прикончили, а Пашка ещё отстреливался и всё кричал, звал на помощь. Но я опоздал. На несколько секунд буквально опоздал, рвали они его уже. Только и успел, что выйти на ту улочку и увидеть, как дохляки, такие злобные и уродливые твари, его как тряпку…

Матвей крепко сжал шарф, аж костяшки пальцев побелели.

— Не сберёг я мальца, не исполнил данного его матери обещания, — собиратель не выдержал и смахнул набежавшую слезу.

— Как же она меня ненавидела! Колотила в грудь, проклинала, желала смерти, — он быстро вытер влагу с глаз и, прочистив горло, сообщил: — Не того вы человека взяли в проводники, Вадим Георгиевич. Хреновый из меня собиратель. Не стоит меня сравнивать с отцом. Вот он — да, он был великим человеком, первооткрывателем нашего ремесла, а я так, даже тени его не стою.

Матвей бережно сложил шарф.

В кубрике воцарилась тишина. Было слышно, как гудит двигатель корабля, как сержант зовёт Ясира подняться на мостик. Потом лязгнули удары по металлу: Домкрат снова что-то чудил с вездеходом.

— Ошибки случаются, — наконец, произнёс прогрессист.

— Только не надо вот этого, — с раздражением бросил ему собиратель.

— Я просто хочу сказать, что даже успей ты вовремя — вряд ли тебе удалось бы спасти его. Более того, и себя погубил бы, скорее всего.

— Они погибли из-за меня, понимаете? Из-за меня! Никакая это не ошибка! Я, считай, убил их! — вскочил с койки Матвей.

Вадим Георгиевич с усилием приподнялся и, тяжело пыхтя, сел на край кровати.

— Вот что я тебе скажу, — начал он, — можешь считать себя убийцей, хотя я с этим в корне не согласен.

— Да мне всё равно, что вы…

— Дай мне сказать, — громко прервал его прогрессист и вдруг разошёлся сильным кашлем.

При виде мучений старика, которому за эту неделю действительно крепко досталось, собиратель сдержал себя. Он налил воды в кружку и подал её больному.

— Спасибо, — поблагодарил тот и сделал несколько глотков. Затем вытер мокрые усы, вздохнул, набравшись сил, и произнёс:

— Так вот… Совершенно недопустимо, чтобы ты раскис перед самой высадкой. Нам ещё предстоит долгий и опасный путь от Питера до Москвы и обратно. Для его успешного и безопасного преодоления мне нужен храбрый и превосходно знающий своё дело собиратель. Поэтому… — Вадим Георгиевич хрипло вдохнул. — Поэтому я хочу поделиться с тобой некой информацией, которая должна на порядок увеличить твою ответственность не только за нашу группу, но и, вполне возможно, за всё человечество.

Сказанное прогрессистом походило на бред, у Матвея зазвенело в ушах, как бывает при повышенном давлении:

— Что вы несёте? — с улыбкой произнёс он.

— Ещё тогда, в вездеходе, ты поймал меня на обмане касательно спутников… или что я тебе там наплёл.

Заинтригованный собиратель вплотную подошёл к старику, взял стул и сел напротив. Ему не нравилось быть обманутым, ведь он считал, что ложь, сказанная в лицо, хуже крепкого удара в морду. Во время того разговора Матвей дал себе зарок, что припомнит этот обман прогрессисту. Но все последующие события заставили его забыть об этом. После всего того безумия, что они пережили, было уже не до обид.

— То есть вся эта «экспедиция» никакая не спасательная?

— Отнюдь, она спасательная. Однако мы спасаем не только мою дочь и её команду, но и то, во имя чего она отправилась в Москву. Ты хочешь узнать, о чём речь?

— Я слушаю, — ответил собиратель, не скрывая подозрений.

Вадим Георгиевич уселся поудобнее.

— Ты когда-нибудь бывал на южном полюсе? А именно на станции «Амундсен-Скотт»?

Матвей улыбнулся:

— Это как спросить, бывал ли моряк на корабле. Конечно, я там был. Многие собиратели непременно заезжают туда, чтобы продать найденные смартфоны, накопители и прочую документацию, которую удалось вынести с захваченных земель. Архивариусы хорошо платят за всё это.

— Да уж, а потом они втридорога дерут с желающих взглянуть на документы тридцатилетней давности. Хорошенько устроились, ничего не скажешь… Но они делают важную работу, чего уж скрывать.

Старик замолчал и с кривой усмешкой уставился в пол.

— И что там, на «Амундсен-Скотт»? — попытался привлечь его внимание собиратель.

— Ах, да, прошу прощения. Немного отвлёкся, вспомнил одну презабавную беседу с тамошним старшим, да упокой Господь его душу. Так вот, моя Маша часто наведывалась на эту станцию в поисках литературы и статей по микробиологии. Она пошла в свою покойную мать, доктора биологических наук, которая при жизни снабжала её всей возможной информацией в этой научной области. Видишь ли, Валентина, моя жена, верила, что мы обязаны передать нашим детям полученные нами в мирной жизни знания, иначе со временем человечеству будет суждено откатиться в развитии на сотни лет назад, а впоследствии погибнуть. И речь не только о биологии, но и электронике, инженерном и слесарном деле. Одним словом, обо всём, что помогает нам существовать в суровых краях Антарктиды. Всё же мы, люди, не приспособлены к жизни на этом континенте, и лишь построенные почти полвека назад станции с их ветряками и жилыми блоками помогают нам до сих пор выживать. С тех пор «Прогресс» и живёт по принципам, которые заложила моя