Исследования современных ученых-медиков позволили им прийти к любопытным выводам: «Обратим внимание на следующие моменты. Из-за неровности дуэльной площадки Лермонтов находился выше Мартынова, поэтому пуля шла по восходящей траектории. В момент выстрела противника поэт стоял, развернувшись вполоборота, правым боком вперед, его правая рука с пистолетом была максимально вытянута вверх, а корпус от отдачи (Лермонтов только что выстрелил в воздух) и для противовеса вытянутой правой руке был отклонен кзади и влево. Правое плечо и соответственно правая половина грудной клетки располагались значительно выше левого плеча и левой половины грудной клетки. Асимметричное и неестественное положение верхней половины корпуса Лермонтова усиливалось от кифоза (горба) его и деформаций грудной клетки в результате врожденного и приобретенного (рахит) уродства костей. Кроме того, в правом кармане сюртука Лермонтова располагалась дамская золотая заколка для волос, взятая им перед дуэлью (на счастье?) у своей кузины Екатерины Быховец. Оставленная по забывчивости поэтом в кармане, она дополнительно отклонила пулю в крайне невыгодное для Лермонтова направление.

Все эти факторы способствовали формированию своеобразного восходящего направления раневого канала, а высокая убойная сила оружия и предельно короткое расстояние между противниками обусловили пробивание грудной клетки насквозь»[230].

Продолжим цитировать, поскольку эти рассуждения очень важны для понимания истории исследований трагедии и причин возникновения тайны гибели поэта: «Лермонтов получил огнестрельное ранение около 18 часов 30 минут. Сразу после выстрела противника туловище Лермонтова словно переломилось, он безмолвно упал, не сделав движения ни взад, ни вперед, не успев даже захватить больное место, как это обычно делают раненые. В правом боку его дымилась рана, в левом — сочилась кровь. По телу раненого прошло несколько судорожных движений, затем оно затихло. Поэт потерял сознание, глаза его были открыты, но смотрели мутным, непонимающим взором.

Дыхание было сохранено. Через несколько минут после ранения сознание возвратилось, но было заторможенным. Глебов, склонившись к раненому, услышал: «Миша, умираю…»

Состояние раненого в первые 20 минут после ранения следует оценивать как критическое. У него наблюдался болевой шок, началось массивное кровотечение, по-видимому, из крупных сосудов, расположенных в грудной полости. Кровь изливалась наружу из обеих ран грудной клетки, но больше ее вытекало из выходного отверстия пули, расположенного в левой половине грудной клетки, в V межреберье по задней подмышечной линии. Существовала еще третья рана, умеренно кровоточащая, расположенная на задней поверхности верхней трети левого плеча, где пуля, вышедшая из грудной клетки, прорезала кожу, подкожную клетчатку и частично мышцы. Кровотечение из двух ран груди было интенсивным, и раненый за время нахождения на месте дуэли потерял большое количество крови. Ее скопилось под пострадавшим так много, что сильнейший грозовой дождь, продолжавшийся с перерывами несколько часов, не смог смыть ее с земли, где лежал поэт, и она была обнаружена на следующий день, 16 июля, при осмотре места происшествия членами следственной комиссии. Кровь насквозь пропитала всю одежду поэта (армейский сюртук и рубашку). Наряду с наружной геморрагией[231], несомненно, наблюдалось такой же интенсивности внутреннее кровотечение (в грудную полость). По нашим расчетам, поэт мог потерять на месте дуэли около 2,5–3 л крови (50–60 % ОЦК[232]).

Раненый находился в сознании около 10 минут, а затем снова и надолго потерял его. Поэт в течение 4 с половиной часов оставался на месте поединка под открытым небом, поливаемый проливным дождем. С момента ранения в течение 2 часов его окружали Столыпин, Трубецкой и Глебов, а затем Трубецкой и Васильчиков.

Данные о продолжительности жизни поэта после ранения противоречивы.

Официальная точка зрения литературоведов указана в «Лермонтовской энциклопедии»: «Лермонтов скончался, не приходя в сознание, в течение нескольких минут». Подобная точка зрения базируется на материалах сфальсифицированного следствия и рассказах секунданта Мартынова Михаила Глебова.

Данная версия о почти мгновенной смерти Лермонтова после выстрела противника была чрезвычайно выгодна не только Глебову, но и всем секундантам, ибо: а) снимала с них ответственность за то, что они не побеспокоились о приглашении доктора на дуэль (при мгновенной смерти доктор бы не помог); б) оправдывала их нерасторопность, приведшую к тому, что Лермонтов 4 с половиной часа пролежал в поле под дождем без оказания помощи (не все ли равно, когда убитого привезли в Пятигорск?).

Однако существует и противоположная точка зрения, утверждающая, что поэт жил значительно дольше, в течение 4 часов после ранения.

Приведем показания Мартынова из материалов следствия: «От сделанного мною выстрела он упал, и хотя признаки жизни еще были видны в нем, он не говорил. Я… отправился домой, полагая, что помощь может еще подоспеть к нему вовремя». Таким образом, Николай Соломонович простился с живым Лермонтовым. По внешнему виду раненого Мартынов всерьез надеялся, что к нему еще поспеет медицинская помощь и может спасти его от смерти.

Утверждение, что Лермонтов умер в ближайшие минуты после ранения, идет вразрез с приказанием коменданта Пятигорска В. И. Ильяшенкова отправить привезенного с места дуэли поручика… на гауптвахту. Ну не мог же, в самом деле, быть таким глупым, как это объясняют современные лермонтоведы, человек, дослужившийся до звания полковника, который много лет руководил военной и гражданской администрацией города? Скорее всего, Ильяшенков, отдавая приказ, был уверен из докладов (плац-адъютанта А. Г. Сид ери, секундантов или свидетелей дуэли), что Лермонтов еще жив. И лишь когда поэта подвезли к помещению гауптвахты, то убедились, что он уже мертв.

В современной литературе старательно замалчивается показание слуги Лермонтова, молодого гурийца Христофора Саникидзе[233]: «При перевозке Лермонтова с места поединка его с Мартыновым (при чем Саникидзе находился) Михаил Юрьевич был еще жив, стонал и едва слышно прошептал: «Умираю»; но на полдороге стонать перестал и умер спокойно». Один из первых биографов поэта П. К. Мартьянов, лично беседовавший с домовладельцем квартиры Лермонтова В. И. Чиляевым и другими лицами, жившими в Пятигорске в год дуэли, утверждал, что поэт умер уже в Пятигорске, когда его возили по городу.

Наконец, некоторые ученые, например, профессор С. П. Шиловцев[234], с точки зрения характера ранения, подвергают критике официальный взгляд, что Лермонтов умер якобы мгновенно на месте поединка, и предполагают, что раненый жил еще несколько часов после выстрела убийцы.