Но все мои планы полетели в тартарары, поскольку трубку поднял сам Фергус. Я едва не лишилась дара речи от неожиданности. Более того, оказалось, что Фергус прекрасно знает, где я нахожусь. К моему великому удивлению, он сразу же согласился приехать в клинику.

— Откуда ты узнал, что я здесь?

— Мир полон слухов. Ванесса ездила навестить одного знакомого и заметила тебя в кафе.

Вот вам и анонимность! Нигде не скрыться!

— А кого она навещала?

— Какая разница? Одного дальнего родственника.

— Значит, ты все это время знал, где я, но даже не попытался со мной связаться? — запоздало возмутилась я. Все благие намерения испарились. — Тебе не пришло в голову меня навестить? Я ведь все еще твоя жена, Фергус! Мы же венчались! «Пока смерть не разлучит нас» и все такое, помнишь? Или тебе теперь вообще на меня наплевать, словно и не было всех этих лет?!

На том конце провода царило молчание. Я сообразила, что перегнула палку.

— Прости, — торопливо пробормотала я в трубку. — Я не хотела вот так на тебя набрасываться.

— Во сколько эта семейная встреча? И в какой день?

— Так ты все-таки приедешь?

— А разве у меня есть выбор? Ведь ты от меня просто так не отвяжешься.

Теперь умолкла я. Все было бесполезно, надежды оказались глупыми и никак не могли оправдаться. Фергус согласился прийти на встречу, лишь бы я поскорее от него отстала. Жест доброй воли в обмен на свободу. Финальная сцена для двух актеров, последний штрих, падение занавеса… Я еле сдерживала слезы. Они душили меня, не позволяя открыть рот.

Наверное, Фергус это почувствовал, потому что его тон смягчился.

— Слушай, Мэдлин, я согласен прийти. Я хочу помочь, честное слово. Рад, что ты решилась на лечение. Меня всерьез беспокоило, что ты так много пьешь.

Я вяло сообщила ему, когда состоится проклятый День семьи, и повесила трубку. Что ж, по крайней мере мы вели себя цивилизованно, если это могло утешить.

Некоторое время я сидела у телефона, смаргивая слезы. Да, муж вел себя вполне корректно в отличие от меня. Может ли это означать, что еще не все потеряно? Ведь не мог же он забыть все, что нас связывало! Фергус даже выразил радость по поводу моего лечения, упомянул, что беспокоился на мой счет.

Я воспрянула духом. Разговор прошел неплохо, мои опасения оказались напрасными.

Оставалось позвонить Кольму.

У него был глухой, отрывистый голос.

— Прости, что давно не звонила, дорогой, но у меня были проблемы. Сейчас я открою тебе секрет и надеюсь, что ты никому не разболтаешь. — Сын слушал молча, пока я обрисовывала ему ситуацию. Когда я закончила, в трубке все еще было тихо. — Ты слышал меня, Кольм?

— Да.

— И понял, о чем я прошу? Ты согласен?

— Я не уверен, что справлюсь, мама. Неужели это обязательно?

— Тебя никто не заставляет, сынок. Я думала, это принесет нам обоим пользу. Кстати, твой отец приедет, я только что ему звонила. Ты мог бы…

Неожиданно я умолкла. Впервые за много дней я вдруг осознала, как нелегко, должно быть, мое нестабильное состояние переносит сын. Наверное, для него было мучением видеть меня пьяной и убитой после ухода Фергуса.

— Слушай, — заторопилась я, — ты вовсе не обязан приезжать. Просто подумай об этом, ладно? Я позвоню тебе завтра, чтобы узнать, о твоем решении. Семейная встреча состоится только в четверг. — По какой-то причине я не могла заставить себя произнести «День семьи». Должно быть, заранее предчувствовала, что никаким единением подобная терапия и не пахнет. — У тебя есть время на размышления. Передай всем привет, хорошо?

— Мама…

От его тона у меня перехватило горло.

— Да, сынок?

— Я рад, что ты так поступила. Это правильное решение.

Я пробормотала что-то невнятное и повесила трубку, прежде чем расплакаться.

Когда я позвонила день спустя, то разговаривала уже словно с другим человеком. Голос Кольма был спокойным и едва ли не равнодушным. Он сказал, что не сможет приехать, потому что для него встреча в подобных обстоятельствах будет мучительной. Он всячески извинялся, но был непреклонен.

Мы расстались, пообещав созвониться после этого события и обсудить произошедшее.

— Удачи, мама, — быстро сказал сын в конце разговора. — Я думаю, она тебе понадобится.

День семьи наконец наступил. С самого утра среди пациентов клиники ощущалась некая нервозность, которая к середине дня достигла апогея. К счастью, я мало общалась с окружающими, сосредоточившись на себе, так что всеобщая паника меня почти не коснулась. Это означает лишь, что я не носилась по коридорам с сигаретой в зубах, не пила стакан за стаканом ледяной чай и не махала руками, обсуждая с соседями предстоящее событие.

Но внутри у меня все клокотало от возбуждения. Я нервничала ничуть не меньше остальных. Только Господь знал, каким признаниям суждено было слететь с языка моего супруга в присутствии посторонних людей. Единственным утешением было то, что по завершении лечения я никогда больше не увижу этих людей.

Как раз перед обедом я вошла в общий зал, где должна была состояться встреча. Обычно здесь играли в шахматы и смотрели телевизор. По случаю Дня семьи кругом расставили кресла, уже не новые, но довольно элегантные, принесенные, видимо, из другого крыла. По углам выставили кадки с растениями и несколько столиков с чашками для чая. Несколько диванов, что обычно стояли в зале, сдвинули к стенам и накрыли пестрыми покрывалами в индейском стиле. Зал приукрасили, иначе не скажешь, но для меня (и, наверное, для остальных пациентов) он все равно казался пыточной камерой. Мы все опасались слов, которые будут сказаны в этом помещении, боялись обвинений и упреков, которые бросят нам в лицо.

Мы с Фергусом встретились в прокуренном кафе на первом этаже за десять минут до общего собрания. Я пришла на целых полчаса раньше, чтобы не пропустить его приход, и сидела за столиком, нервно вертя головой из стороны в сторону. Заметив мужа, я помахала ему рукой. Он даже не улыбнулся в ответ.

— Господи, — буркнул он, приблизившись и сев напротив. — Неужели ваш персонал даже не слышал о кондиционерах?

Я мрачно хмыкнула:

— Тебе тоже здравствуй! — И тотчас пожалела о своем язвительном тоне. Меньше всего мне хотелось настраивать Фергуса против себя. Я зажгла сигарету, придвинула ближе пепельницу, уже полную окурков, и выдавила улыбку. — Думаю, отсутствие кондиционера — часть общего плана. Родню пациента нужно довести до белого каления, чтобы она начала плеваться огнем еще до начала дискуссии.

— Да? — Фергус хмуро отвел взгляд. Моя попытка пошутить пропала зря. Муж явно не был настроен на веселье.