– Как будто молитесь, – не удержался молодой.

Когда Гримстера оставили одного, он сел читать «Дейли мейл». Там было фото длинной череды машин в Вуберне вокруг львиного загона, еще одно – двух боярышников и мутного пятна оставшейся ямы. Благородный герцог должен быть на седьмом небе… Как любой директор цирка. И тут нет ничего странного, дворяне всегда были шоуменами, приученными к эксцентричности и публичности. Смерть Гаррисона стала сенсацией. Когда уйдет сэр Джон, драматических публикаций не последует. Гримстер представил, какое письмо получит его мать. Он видел десятки таких извещений. «Глубокие соболезнования… долгая служба… величайшая преданность… невозможно заменить… мы скорбим». Во всем этом одна правда – долгая служба. Его мать будет гордиться извещением, горевать о сыне и лелеять память о нем. Но сначала он должен убить сэра Джона. Ничто его не остановит.

Крэнстон с охранником принесли ему завтрак. Крэнстон остановился в дверях. В нем больше не было смущения. Он бы гораздо дальше продвинулся по службе, если бы не испытывал смущения вообще.

– Бекон и сосиски, Джонни. Мы порезали их, чтобы вам было удобнее. Расстегнули бы и наручники, если бы не приказ сэра Джона.

Гримстера оставили одного, чтобы он поел. Допив чай, Гримстер зажег сигару и терпеливо стал ожидать сэра Джона. Время появления предсказать было нетрудно – сэр Джон никогда не изменял привычкам. Раз он в отпуске, сначала удовольствие – ритуал утренней рыбалки; все дела только после завтрака. Сэр Джон плохой рыбак – суетливый, нетерпеливый, спешит выводить рыбу на берег, но при всем при том ловит неожиданно много.

Сэр Джон явился через пять минут после рассчитанного времени. Он пришел один, прикрыл внешнюю дверь, не запирая ее, и сел на табурет.

– Доброе утро, Джонни.

На морщинистом лице мелькнула короткая улыбка.

– Как порыбачили, сэр Джон? – спросил Гримстер.

– Восемь фунтов. Река высокая, рыбы полно. Больше, чем в прошлом году. Один человек из «Лиса и гончие» взял вчера на двадцать фунтов в Нянькином Садке. Знаете Нянькин Садок?

– Рыбачил пару раз. Не повезло.

Сэр Джон сочувственно кивнул:

– И теперь не повезло, Джонни.

– Похоже, сэр Джон.

Гримстера не обманули приветливость и то, что его назвали по имени – обычно это означало конец разговора. Сэр Джон не ликовал, не торжествовал. Он просто – и довольно мило – проявлял доброту, потому что этого требовал ритуал прощания. Гримстер однажды присутствовал на такой церемонии.

– Вы понимаете, Джонни, что провалили дело Диллинга?

– Увы, Департаменту придется хоть раз поступить честно.

– Да, ничего не поделаешь. Мне говорили, что мисс Стивенс – милая девушка. – Сэр Джон достал портсигар и какое-то время молчал. Закурив, он два раза затянулся и неуклюже отвел в сторону руку с сигаретой. – Джонни, давайте всерьез.

Старый мудрый дрозд, распушивший перья.

– Как вам угодно, сэр.

– Хорошо. Причем на этой стадии уместны некоторые признания – разумеется, с моей стороны. У вас есть твердые доказательства, что мы убили мисс Тринберг?

– Для меня – есть.

– У вас могут быть только догадки. И все равно я понимал, что однажды вы начнете действовать. Я совершил ужасную ошибку, о чем искренне сожалею. Поэтому и солгал вам, поклявшись, что это был несчастный случай. Я хотел спасти вас, Джонни. В те дни я видел в вас своего преемника.

– А кто теперь будет после вас?

– Возможно, Коппельстоун. Конечно, он слишком много пьет, но что-то должно нам позволить оставаться наедине с собой. Вот уже несколько месяцев я каждую ночь думаю, когда и где вы решите действовать. Я был уверен, что Гаррисону вас не подтолкнуть; вы примете решение самостоятельно. Жаль Гаррисона. Способный малый. Однажды я дал ему шанс работать с нами. Он предпочел свободу.

– На кого он работал теперь?

– Ну, до такой степени признания не дойдут. В любом случае я рад, что не вы собираете толпы зрителей в Вуберне.

– Я заслужил бы только короткий абзац в «Уэстерн морнинг ньюс».

– Вы могли бы стать моим преемником и тогда получили бы четверть колонки в «Таймс».

– Маме понравилось бы.

– Все это очень печально.

– Вы имеете в виду – совершенно необходимо.

– Мало что совершенно необходимо. К счастью, всегда можно найти компромисс, чтобы избежать неприятной ситуации. Я сглупил с вами и Вальдой. Уходя с должности, я назвал бы вас своим преемником. С этими планами покончено. Но с вами – не обязательно.

– Вы предлагаете мне сделку, сэр Джон?

– Если хотите. – Сэр Джон сухо улыбнулся. – Как с профессионалом, с вами покончено. Тем не менее есть многое, чем вы можете заниматься. Вы – человек слова. Просто обещайте, что откажетесь от идеи убить меня, обещайте не заниматься профессиональной деятельностью – не важно на кого, и обещайте молчать о деятельности Департамента. Это щедрое предложение – никому другому я бы такого не сделал.

– И оно обезопасит вашу жизнь, когда я отсюда выйду.

– Если выйдете – да. Но я не слишком волнуюсь о собственной жизни, я волнуюсь о вашей жизни. Дайте слово – и выйдете отсюда.

– И тут же нарушу обещание и явлюсь по вашу душу.

– Если бы я так думал, то не сделал бы такого предложения. Мне достаточно вашего слова. Итак?

Гримстер покачал головой:

– Все просто, сэр Джон. Вы убили мою любимую, а я мстителен. Я запланировал убийство. И я убью вас. Никаких излишеств.

– Вы так меня ненавидите?

– Я хочу вашей смерти. И все. – Гримстер ясно видел машину, падающую с поворота дороги на холме, и другую – мелькнувшую мимо. Видел блеск торфа у озера внизу, голубое небо в наплывах больших облаков, видел, как падает, кувыркаясь, машина, проламывая дорогу по поросшему вереском склону.

Сэр Джон встал.

– Жаль, что все так повернулось.

Он вышел и запер за собой дверь. Гримстер двумя руками взял бутылку и налил себе бренди. Ему дали шанс, и он отказался. Между ним и сэром Джоном не может быть торговли. Тот ничего не может предложить. Идея мести расцвела холодной несгибаемой страстью. Некоторое облегчение может принести только смерть сэра Джона. А потом он решит, какой жизнью ему жить дальше.

В полдень Крэнстон и Коппельстоун принесли ему обед и сняли наручники. Потом заперли клетку, и Крэнстон ушел.

Гримстеру подали холодное мясо, салат и полбутылки белого вина. Не трогая пока пищу, он налил себе вина. Коппельстоун сел на табуретку и закурил. Крэнстон, уходя, запер внешнюю дверь.

– А вы чего остались? – спросил Гримстер.