Власти пытались вызвать подкрепления из провинции, но их усилия не дали результатов.

Царь Василий не имел ни казны, ни запасов хлеба, чтобы предотвратить голод в столице. Его положение казалось безнадежным. Осложнились его взаимоотношения с Боярской думой. «Государь не люб боярам» — эти слова точно отразили ситуацию.

Не прекращалось брожение в низах. В город постоянно проникали лазутчики с «прелестными» письмами от имени «Дмитрия». Но спровоцировать бунт в столице не удалось.

Московские посадские люди участвовали как в убийстве Лжедмитрия I, так и в избрании на трон Василия Шуйского. Умело используя это обстоятельство, царь Василий постарался убедить посадских, что никому не удастся избежать наказания в случае успеха сторонников «Дмитрия». Находившийся в столице Исаак Масса писал, что некоторые из жителей Москвы верили, что «Дмитрий» жив, тем не менее по настоянию властей «московиты во второй раз присягнули царю в том, что будут стоять за него и сражаться за своих жен и детей, ибо хорошо знали, что мятежники поклялись истребить в Москве все живое, так как (москвичи. — Р.С.) все повинны в убиении Димитрия».

Перед царем было два пути. Он мог, с помощью самых жестоких мер, пресечь всякие сношения москвичей с «воровским» лагерем. Монарх предпочел путь переговоров. По его приказу москвичи всем «миром» снарядили в лагерь Болотникова делегацию.

Народ три дня лицезрел труп «Дмитрия», а потому заявления о его спасении вызывали у большинства сомнение. В ходе переговоров московские депутаты просили устроить им очную ставку с «Дмитрием», чтобы затем принести ему повинную. Болотников поклялся, что говорил с «законным государем» в Польше. Но его уверения, естественно, не могли удовлетворить москвичей.

Делегация включала отобранных царем лиц. Иначе и быть не могло. Но надо иметь в виду, что в критических условиях осады и голода массы не стали бы слушать тех, кто не пользовался авторитетом в народе.

Права столичной посадской общины в период осады расширились. Москвичи сначала вели переговоры, а затем просили царя дать сражение повстанцам, когда «народу стала невмоготу дороговизна припасов».

Царь Василий пошел на неслыханный шаг. В условиях гражданской войны он приказал вооружить все столичное население.

Посадские люди, ездившие в Коломенское, оказали неоценимую услугу Шуйскому. Они использовали переговоры, чтобы посеять сомнения в лагере восставших. Когда Болотников пытался убедить их, что сам видел «Дмитрия» в Польше, посланцы посада заявляли: «Нет, это, должно быть, другой: Дмитрия мы убили».

Москвичи помогли властям установить контакты со знатными дворянами в повстанческом лагере. Им удалось склонить на свою сторону Ляпунова с рязанцами.

15 ноября 1606 г. мятежники подступили к Замоскворечью и попытались ворваться внутрь крепости. В разгар боя Прокофий Ляпунов с рязанцами переметнулся на сторону царя, и повстанцы отступили.

Казаки разбили укрепленный лагерь в деревне Заборье, неподалеку от Серпуховских ворот. Воевода Скопин окружил их острожек и предпринял штурм. Казаки запросили помощь у Болотникова.

Решающее сражение произошло 2 декабря, когда Болотников послал в Заборье Истому Пашкова, а сам выступил из Коломенского следом за ним. В разгар боя Истома Пашков перешел на сторону царя Василия. Его измена определила исход боя.

Болотников спешно отступил. Воеводы имели возможность преследовать его и одержать полную победу. Но они не решились оставить у себя в тылу казаков. Три дня в Заборье шли ожесточенные бои. Часть казаков была истреблена, другие взяты в плен и определены на царскую службу.

Благодаря сопротивлению казаков в Заборье Болотников сохранил главные силы своего войска.

Пашков первым поднял знамя восстания, одержал победу под Троицким и приступил к осаде Москвы. Под Коломной Прокофий Ляпунов уступил старшинство сотнику Пашкову, чтобы не множить раздоров. В осадном лагере они не захотели подчиняться беглому холопу Ивашке Болотникову.

Во время московского похода Болотников был разбит под Калугой и присоединился к Ляпунову и Пашкову в селе Коломенском с запозданием.

Добиваясь первенства, Болотников ссылался не на свои победы, а на «царскую» грамоту. Сам «царь Дмитрий» назначил его главнокомандующим.

Василий Шуйский знал о распрях в Коломенском и постарался использовать момент. Его люди вручили Пашкову большую сумму денег. Золото развязало язык сотнику. Он заверил посланцев Шуйского, что до сих пор никто не видел живого «Дмитрия» и даже в Путивле о нем знают не больше того, что было сообщено в первые дни восстания Шаховским.

Пашков заявил, что не знает, жив ли «Дмитрий» или поляки вследствие происков Шаховского выдвинули нового самозванца. Автор английского донесения подтверждает достоверность приведенных сведений Буссова. Согласно английской версии, царь добился от Пашкова признания, что слух о спасении «Дмитрия» является «ложной выдумкой».

Развал «воровского» лагеря был ускорен причинами социального характера. Осадив Москву, Ляпунов, Болотников и Пашков потребовали выдачи братьев Шуйских. Переговоры с москвичами убедили мятежников, что все бояре и «лучшие люди» поддерживают царя Василия. Тогда они «написали в город письма, требуя по имени разных бояр и лучших граждан, чтобы их выдали», а затем попытались спровоцировать мятеж столичной черни.

В ноябре 1606 г. патриарх Гермоген известил паству, что «воры», засевшие в Коломенском, «пишут к Москве проклятые свои листы, и велят боярским холопем побивати своих бояр и жены их, и вотчины, и поместья им сулят, и шпыням и безъимянником вором велят гостей и всех торговых людей побивати и животы их грабити…».

Аналогичные сведения можно обнаружить в английском донесении начала 1607 г. Мятежники не смогли замкнуть блокаду, и тогда они стали писать «письма к рабам в город, чтобы те взялись за оружие против своих господ и завладели их имением и добром».

Программа, выдвинутая беглым холопом Ивашкой Болотниковым в конце осады столицы, была проста и понятна низам. Бояре, поддерживавшие узурпатора Шуйского и потворствовавшие «измене», подлежали смерти, их имущество — разделу. Осуществление этой программы вскоре привело к неслыханно кровавым избиениям знати и дворян в Путивле, а позднее в Туле.

Чтобы окончательно запугать благонамеренных жителей Москвы, патриарх утверждал, будто повстанцы намеревались раздать безымянным «шпыням» — городской черни — боярских жен, ввести чернь в думу, сделать воеводами в полках, поставить над приказами («хотят им давати боярство, и воеводство, и окольничество, и дьячество»). Пока «сатанинскую» рать в Коломенском возглавляли «большие» воеводы наподобие Болотникова, патриарх имел все основания опасаться переворота.

Две недели, проведенные в лагере Болотникова, отрезвили рязанских дворян. Призывы атамана пришлись не по вкусу не только Ляпунову, но и Истоме Пашкову, тем более что попытки спровоцировать мятеж черни в столице не удались.

Под знаменами Пашкова, как полагают новейшие исследователи, собрались дети боярские, вследствие чего его требования носили продворянский характер, тогда как Болотников собрал сермяжную рать и выдвинул антикрепостническую программу.