— Кто таков? Почему не видела раньше его у тебя в свите?

— Фаворов… Мишка, — улыбнулся Иоанн и сделал юноше знак подойти ближе, — его предок ещё при Ярославе Мудром до Батыева нашествия ходил с рыцарями-крестоносцами в земли палестинские. Горные перевалы охранял. Отсюда и прозвище такое. От священной горы Фавор. Или речки Тавр. О сём не ведаю. Но парень смышлёный и справный. Ловкач. Любое пожелание твоё исполнит. За то и держу. У самого Холмского вытребовал для нужд моих.

— Никто чтобы не тревожил покой господина и княгини его! — дубовая дверь за московскими гостями плотно затворилась. С собою властительная чета взяли только искусного каменотёса, иконописца, дьячка и молодца с синими глазами, что занял место у входа, не пуская даже уездного князя. А тот, дабы угодить могущественным богомольцам, пошлёт в Фёдоровскую обитель за тамошним сладчайшим ароматным квасом, который, говорят, так нужен великой княгине для излечения от странной хвори — тяжкой простуды, нападающей на неё во всякую погоду во время свадебного переполоха берёз.

Спустя много лет, уже похоронив свою мудрую советчицу, любимую супругу, благородную наследницу Византии, великий князь Иван III уже «на восьмом тысячелетии от сотворения мира» отправится в паломничество по святым местам Руси. Перес лав ль Залесский, Ростов Великий, Ярославль. Из властителей московских он первым посетит Спас-Преображенский монастырь, где поклонится гробу святых чудотворцев, благоверных князей Фёдора, Константина и Давида. Но до того, исполняя духовную грамоту Софии, он будет, как и вместе с ней прежде, долго молиться в одиночестве в древнем храме близ Плещеева озера. Никто не посмеет нарушить глубокое молитвенное сосредоточение государя русского, и лишь верный дружинник заметит, как тот приложит искрящую гранями алмазных перстней ладонь к белоснежной стене, словно грея её о печку. А стена вроде сама уйдёт вглубь, или это игра тени и света от узких бойниц по верхнему барабану? Причудлив и зело поучителен был вид и рассказ картин на стене: святые угодники, свет христова учения и наказание грешников… Выйдя из придела, Иоанн трижды перекрестится и просветлеет лицом, словно исполнив великую службу, на него возложенную. И тронется поезд дальше по Владимирскому тракту.

— Мы с вами съезжаем с автотрассы М-8 и останавливаемся на двадцать минут. Вам хватит времени, чтобы осмотреть старейший храм византийской домонгольской архитектуры. Напоминаю, толщина его стен — от метра до полутора. Между внешней и внутренней стенами, составленными из блоков, вырезанных из белого известняка, засыпан полу-бутовый слой — из щебня и строительного мусора, залитых раствором. Это создало всей конструкции дополнительную прочность. — курящая гид откашлялась, она начинала терять голос, — храм был построен без подклета, с хорами. Остатки фресок, о них я вам рассказывала, не нашли денег отправить в столицу. Когда ими всё-таки заинтересовались, выяснилось, что содержимое мешков превратилось в пыль. Их и выкинули в Плещеево озеро. Первоначально тут была поясная икона апостола Симона, но её отправили в Исторический музей в Москву. Чтимый образ «Преображение» отвезли в 1923 году — в Третьяковскую галерею, эту икону приписывают Феофану Греку. А подлинный серебряный потир князя Юрия Долгорукого хранится в оружейной палате. В 30-е годы при изучении собора под полом были обнаружены интересные резные саркофаги.

— Иными словами, храм вычистили, как яичко, ничего не оставили. Как татары, даже хуже. Голые стены. Хорошо хоть баню не устроили, — ворчала просвещённая публика из экскурсионного автобуса, — тогда фотографируемся у памятника Александру Невскому и… Туалет тут где?

— Посмотрите… — гид всё ещё пыталась выполнить свои обязанности, — слева от памятника вы видите белый забор. Это фрагмент подлинной ограды Богородице-Сретенского Новодевичьего монастыря, основанного ещё в 1395 году, когда на Русь шёл хромой Тимур. Об этом я вам отдельно расскажу.

— Монашек не он разогнал? — пошутил балагур из группы, заслужив послушный смех. Автобус уже начал парковаться

— Нет, монастырь был ликвидирован при Екатерине II, его церкви были переведены в разряд приходских. Смотрите внимательно. На землях обители теперь маленький рынок. Вот он, сзади. Пройдётся по нему, налево увидите туалет. Вход тут платный, двадцать рублей. Через двадцать минут стартуем, пожалуйста, не опаздывайте! Иначе на такси будете нас догонять.

Из автобуса Лена выпрыгнула, как кошка из клетки. Пока дамы шли наперегонки мимо сувенирных развалов в очередь к обычному аттракциону за 20 рублей, у неё был такой вид, словно она напала на след. Скорость, с какой она припустила к белокаменному красавцу-собору, была такой, что у Михаила, пустившегося вдогонку, заныло раненое плечо. Хотя шёл он, вроде бы, ногами. Не окликать же её, в самом деле, как в известном фильме: «барышня, сжальтесь, мне приказано за вами следить, а сердце больное».

Около входа в собор топтались со смартфонами и фотокамерами около десятка туристов, намереваясь изловчиться снять его на память изнутри без покупки билетов. Лена внезапно затормозила и повернулась к напарнику.

— Слушай меня! — её глаза горели, голос звенел — Теперь ты прикрывай меня. Заплати и отвлекай тётку разговорами, чтобы не засекла меня, ладно?

— Девушка, у нас вход платный! — служительница обречённо смотрела, как с охами и ахами туристка в залихватском пиратском платке задирает к куполу голову и наводит камеру на каменные арки, словно воспаряющие к небу. Стены собора, очищенные от не имеющих художественной ценности наслоений XIX века, казались прозрачными в своей хрустальной простоте. От тёмно-серого снизу, наверх, всё выше и выше, всё больше света. Узкие бойницы пропускали солнечные лучи, сплетающиеся с легчайшим туманом утра и кружением цветочной пыльцы в воздухе провинциального городка. Наискось вниз среди полуденного зноя лился серебряный лунный свет.

— О-ох, простите, здравствуйте!.. — над маленькой интеллигентной служительницей нависла тёмная добродушная туча, улыбчивый мужик с рукой на перевязи. Правой рукой он начал рыться в карманах, ища мелочь, и почему-то всё время оказывался у неё перед глазами. — Какой тут у вас на Плещеевом озере мы попробовали квасок! За всю жизнь не пробовал… Вы-то, небось, сами тоже делаете? Моя бабушка брала старый ржаной хлеб.

Сокрушительное обаяние, волнительный баритон. Как устоять? Не в силах оторвать глаза от пришельца из другого, весёлого и молодого мира, где вкусно, сытно и нос в табаке, хранительница музея полностью отдалась неге общения с мужчиной. Квас так квас… Да там ещё и пирожки вкусные можно купить с клюквой и капустой, монастырские, румяные. Фёдоровская женская обитель потчует гостей на славу. А в музее утюгов вы бывали? Китайцы эту домашнюю утварь изобрели две тысячи лет назад, чтобы вшей изводить. Под сводами древнего собора раздался оглушительный хохот… Ленка, ты как?

«Так, так… Что значит цифра девять? Фундамент сложен из крупного булыжника на извести, глубина до полутора метров, доходит до слоя твёрдой глины. По сравнению с домонгольским периодом задание вросло в землю на 90 сантиметров. То есть ниже отлива идут два ряда кладки. Значит, не девять, а семь. Раз, два… Надгробный камень, крест, Пётр. Храм шесть раз жгли и разоряли до того, как здесь появилась моя далёкая прабабушка. Значит, не в саркофагах, а в стене. Тени, тени!.. Поразительно. Вот они, лунные тени на стенах. Кресты. Корсунский, точно на седьмом уровне. Далее — крест святой Нины, византийский… Высечены в камнях. Остроумно. Убранство десять раз можно разграбить и осквернить. А камни — извёсткой побелить, склад сельхозинвентаря устроить. Кресты высечены. Даже стесать нельзя, это ведь не барельеф. Гемма, противоположность камее. Иерусалимский, коптский. Есть! Вот он, крест Святого Петра. Распятого вверх ногами на Ватиканском холме. София Фоминична! Помолись за меня там, на небесах обетованных».