— Он добрый! — возразила Жени с напором. — Самый добрый из всех, кого я знаю.

Лекс посмотрела на нее и согласно кивнула:

— Да, они все такие. И родители тоже, — и вдруг заговорила другим тоном: — Жени, тысячу раз я хотела тебе написать, сказать, попросить… Извини, Жени. Знаю, эти слова ничего не значат, но что я еще могу сказать?

Как человеку просить прощения за собственное безумие? Эли дал ей понять, насколько это трудно.

Жени встала и направилась к Лекс, но та предостерегающе вытянула перед собой руки:

— Не прикасайся, не подходи слишком близко.

Жени снова беспомощно села.

— Знаешь, что мы можем сейчас сделать? — спросила Лекс через несколько мгновений.

— Что? — Жени жадно подалась вперед.

— Попытаться забраться на эту гору. Посмотрим, как лавиной рухнут вниз все эти огромные белые валуны.

— Свадебные подарки?

— Да. Разве тебе не интересно?

— Не очень, — она сразу же пожалела о своих словах. — Раньше было не очень. Но если открывать вместе…

— Будет очень забавно, — заверила ее Лекс, подходя к большой картонной коробке на кофейном столике. — Открывай эту.

Жени сняла рельефную обертку, перерезав ногтем большого пальца тесьму, раскрыла упаковку и достала тяжелый деревянный предмет трех футов длиной.

— Ну, смотри, — рассмеялась Лекс. — Ты это всегда хотела.

— Я?

— Конечно. Что за дом без… дай-ка взглянуть… без крикетной биты.

— С арабскими буквами, — Жени разглядела вязь, вырезанную у основания.

— От кого она? — Лекс разворошила бумагу, стараясь отыскать карточку. — Нельсон Рокфеллер. Как предусмотрительно с его стороны. Значит, это произведение искусства.

— Ты уверена?

— Точно. Можешь продать и купить себе сервиз. Дюжину сервизов вместе со столом.

— Но кто это купит?

Лекс покачала головой и рассмеялась:

— Соображаешь. В том-то и загвоздка. Проблема с богатыми гостями в том, что их подарки бесценны, их не вернешь, но и продать нельзя.

Жени тоже рассмеялась:

— А что же написать в благодарственном ответе?

— Ну что-нибудь вроде: «Ваш бесценный дар оценен по достоинству». Нет, не подходит. Звучит, как послание с соболезнованиями. Но я еще подумаю. Знаешь, что это за барахло? Годами болталось в доме. Подарок какого-нибудь бывшего короля Сомали или вождя бедуинов, когда те приходили в гости.

Еще один урок из мира толстосумов: они никогда ничего не покупают. Подарки ходят по кругу. Если грядет свадьба или юбилей, они начинают прикидывать: что бы подарить такому-то, что мне не нужно, но достаточно ценно, чтобы продемонстрировать наше могущество? Вот увидишь, полезное получишь только от бедняков.

— Бедняков? — Жени почувствовала себя намного свободнее, словно они разговаривали пару лет назад. — Я не слышала, что пригласят бедняков.

— Их и не пригласят. Это условный термин, и обозначает тех, кто выберет тебе подарок в магазине.

Будто в подтверждение своих слов Лекс открыла другой сверток, легче и меньшего размера, чем первый, и достала из него красивую тиковую салатницу.

— От Вирджинии, — прочитала она надпись на карточке, — которая желает тебе всяческого счастья. Это мамина парикмахерша.

— От кого? — в дверях стояла Мег.

— От Вирджинии. Она прислала вот это. Правда, очень мило?

Мег переводила взгляд с одной девушки на другую, и на ее ресницах дрожали слезы:

— Я так рада, так счастлива видеть вас вместе. Я так молилась…

— У тебя поуменьшится радости, когда ты взглянешь на кое-что из этого старья, — Лекс перебила мать, но улыбнулась ей. — Ведь тебе в конце концов придется куда-то девать вот это, — девушка вытащила длинный деревянный предмет.

Мег усмехнулась:

— Приберегу для чьей-нибудь свадьбы, — и озадаченно моргнула, когда Лекс и Жени разразились дружным хохотом, как будто услышали остроумную шутку. Но тоже счастливо рассмеялась, видя их вместе.

— Я вас искала… обеих, — сказала она. — У нас заказ на вечер в «Л'Аморике». Я думала, не стоит ли его отменить? — она говорила в пространство между Лекс и Жени, но обращалась к дочери.

— Зачем? Пойдем. Но сначала надо избавиться от этих пакетов, — Лекс сунула бумагу в маленькую корзину, та переполнилась и часть свертков осталась на ковре.

— Я об этом позабочусь, — радостно сказала Мег, когда дочь выходила из комнаты. Потом повернулась и обняла Жени:

— Да благословит тебя Господь, — ее глаза влажно сияли.

На следующее утро Жени предложила Лекс открыть еще несколько подарков, но подруга не отозвалась на ее предложение и казалась мрачной. И Жени поняла, что накануне ей стоило огромных усилий избавиться от депрессии и самокопаний. Лекс, сделавшая сознательное усилие восстановить мир, но не вынесшая его, вернулась к себе в комнату, где и провела большую часть выходных.

Мег планировала в пятницу пойти с Жени за покупками и приобрести то, что назвала «ее основным вашингтонским гардеробом». Но приезд дочери изменил ее намерения: ей казалось, что это будет выглядеть небольшим предательством.

Незримое присутствие Лекс ощущалось в семье, но до вечера в пятницу о ней никто не упоминал. В пятницу Пел настоял на том, чтобы увидеться с сестрой, а когда через полчаса вышел из ее комнаты, заявил, что Лекс знает, что делает. Она хочет оставаться одна и в то же время вместе с ними — другими словами, сохранять привычное одиночество в квартире родителей.

— Она полностью владеет собой, — заверил Пел. — Но вряд ли захочет провести с нами остаток выходных. Если не возражаете, — Пел посмотрел на отца и мать, — мы с Жени не будем участвовать в развлечениях, которые вы нам здесь приготовили, и уедем в Вашингтон.

— Пел! — Мег была в ужасе.

Он повернулся к ней, но по-прежнему обращался к отцу, в нем хотел найти поддержку своему предложению. — У нас почти нет времени, чтобы побыть вместе. Мне и Жени…

— Оставайтесь здесь. Мы вас не будем беспокоить…

— И я хотел бы, — прервал он мать, — чтобы она взглянула на дом, который я, то есть мы намереваемся купить.

— Разумно, — похвалил сына Филлип, пресекая взглядом возражения жены.

Пел описал невесте дом на П-стрит в Джорджтауне. Отделанный кирпичом, с заросшим подъездом и чудесным садом позади. Три этажа были бы более чем достаточны, и позволяли семье разрастись, разместить в доме няню и повара. Столовая на третьем этаже легко вмещала пятьдесят человек, которых предстояло собирать на а-ля-фуршеты, коктейли и «неизбежные вечеринки» — необходимую часть карьеры Пела в дипломатии. Жени не рассчитывала увидеть дом до свадьбы, после которой они намеревались провести неделю в Вашингтоне, а «настоящий» медовый месяц устроить в июне, когда она закончит учебный год.