Через несколько дней ранним вечером первого дня нового года они ужинали в «Доминике» — одном из самых престижных ресторанов Вашингтона. Жени смотрела в серьезное продолговатое лицо Пела и размышляла, будут ли они смеяться вместе через год.

Отдельный столик оберегал их от доброхотов, желающих принести свои соболезнования. Первым из них оказался метрдотель. И когда он вел их через зал, многие поднимали головы и, казалось, хотели заговорить. Некоторых из обедающих Жени узнала по фотографиям в газетах.

Светская жизнь. Пока она еще частное лицо, но через несколько месяцев станет женой Пела. Начнется ли тогда их личная жизнь, как сложатся интимные отношения? Будет ли их брак настоящим во всех смыслах? Спадает ли напряжение в теле и сможет ли оно принять человека, который ее любит? Ее будущего мужа?

Они подняли изящные в виде чаш бокалы.

— За сегодняшний вечер, — тихо проговорил Пел.

— За наш вечер, — пообещала Жени, пригубляя терпкое сочное вино. Сегодня они отпразднуют приобретение дома и свое будущее в нем.

Но в квартире Пела она инстинктивно отпрянула, когда он потянулся к верхней пуговице ее платья, и ужаснулась того, что сделала, — рука Пела замерла и безжизненно повисла.

— Все нормально, любовь моя, — печально успокоил он девушку. — Я не сделаю ничего, чего бы ты не хотела. У нас впереди много времени.

Жени обняла его за шею и легонько поцеловала.

— Извини. Я все еще совершенно скована. Ощущаю себя как будто…

— В библиотеке, — докончил он. — Ложись в кровать.

Она кивнула и начала перед ним раздеваться, но почувствовала себя так, будто раздевается на людях, и, поняв ее смущение, Пел, не говоря ни слова, отправился в ванную, предоставив Жени самой себе.

Когда он вернулся в пижаме, Жени уже лежала в постели; закрытый ворот элегантной ночной рубашки оторачивали тонкие кружева. Пел устроился рядом и обнял ее. Жени заставила себя не шелохнуться. Через минуту она уже спала, свернувшись под боком Пела.

Следующие четыре дня каникул Жени они редко бывали наедине. Весть о том, что Пел привез в город невесту, разнеслась быстро, и приглашения — по телефону, писать уже не было времени — устремились на них, как надоедливые осы. Обеды, ужины, вечеринки — и хотя Пел принимал лишь небольшую их часть, они означали для Жени вихрь представлений элите города. Хотя Конгресс был распущен на каникулы, президент с семьей уехал из Вашингтона, а многие выдающиеся и знаменитые хозяйки загорали на Французской Ривьере, в городе оставалось достаточно влиятельных людей, и они были постоянно вокруг Жени и Пела.

Пел ею гордился. Жени это чувствовала. Она понимала, что он оторвался от дел Фонда, чтобы показать свою невесту в городе, где им предстояло жить. К тому же он постоянно давал ей уроки, как следует себя вести будущей миссис Вандергрифф.

В иностранных посольствах, в частных салонах вашингтонских домов Жени слышала разговоры, место которым было в газетных колонках слухов: кто был с кем тайно связан, кто собирается разводиться, кому грозит суд. Одни уклонялись от налогов, другие были замешаны в махинациях, кто-то бесчувственно напился за рулем автомобиля. Жени не могла участвовать в беседах, ей даже было трудно следить за нитью разговора. Ее спрашивали о планах Пела, о его карьере, о его семье. Она чувствовала, что является дополнением, последним мазком к основному рисунку.

Даже в эти несколько дней она стала встречаться с одними и теми же людьми, и те проявили интерес к ней самой. Эксцентричная миссис Армор заявила, что Жени будет «ее дорогушей». Экономист из Всемирного банка, родившийся в Чехословакии, рассказывал о своем военном детстве. Он с интересом слушал о блокаде Ленинграда, а когда узнал, что отец Жени был на Дороге жизни на Ладоге, утащил ее в уголок и они проговорили минут пятнадцать, пока хозяйка не прервала их, сказав, что кому-то необходимо встретиться с экономистом.

Интересные люди. Блистательный журналист, ветеран корейской войны, которому взрывом мины оторвало ногу, говорил о потреблении шоколада. Дипломат из Африки рассказывал, как его народу необходим протеин.

Все это ей начинало нравиться, и она с удовольствием думала о будущих приемах. Когда каникулы подошли к концу, они вместе с Пелом полетели в Нью-Йорк, а дальше в Бостон, Жени отправилась одна. В аскетической монашеской комнате общежития проведенные дни показались ей сплошным сияющим праздником, сотворенным из бесчисленных зеркал; шаром, в котором отражался цветной и яркий мир.

В первый день нового семестра Жени надела белый халат и, взяв хирургические инструменты, вошла в анатомичку. Запах формалина ударил ей в нос. Он заполнял все пространство, вытесняя кислород, проникал в ноздри и рот. Некоторые студенты закашлялись, у других запершило в горле. Двое или трое попытались шутить, нарочно громко чихая. Она отвернулась от них и у своего стола старалась сдержать чувства. Как и другие столы, ее тоже был накрыт голубой простыней, а под простыней лежало тело.

Профессор фон Шонберг, который на первом курсе вел занятия по анатомии, ворвался в секционную с необыкновенной быстротой. Рассеянно улыбнулся нескольким студентам, включая Жени. Он был известен тем, что никогда никого не узнавал и казался озадаченным каждый раз, оказываясь перед группой юношей и девушек. Видимо, он был просто неспособен отличать студентов друг от друга.

— Теперь вам нужно выбрать себе партнеров, — объявил он. Несмотря на четверть века, проведенные в Америке, его баварский акцент был по-прежнему силен. — Шесть групп в двенадцать рук. Будете двигаться все одновременно, как додекаэдр.

— А что это такое? — шепотом спросила Жени у Рона, одного из своих партнеров.

— Наверное, животное с двенадцатью ногами, — так же шепотом ответил он.

Услышав посторонний шум, профессор нахмурился.

— Одно тело на каждого додекаэдра. До войны с Германией на каждого студента находилось тело, но теперь приходится экономить. Будьте любезны, займите места.

Когда профессор говорил, его козлиная бородка прыгала из стороны в сторону и почти заворожила Жени.

— Хорошо, — произнес он, когда группы собрались вокруг столов. — Нет, плохо, — тут же перебил он себя, заставив студентов с интересом поднять глаза. — В Германии у нас были отличные тела, а эти низкого качества: дыры от пуль, рак, недоедание. Ах! Приходится брать, что дают, — невостребованные трупы, тела от торговцев в розницу…

— Грабителей могил, — прошептал Рон, и Жени содрогнулась.

— И все же к ним надо проявлять уважение. Перед вами лежат человеческие тела. Во всей природе нет ничего более восхитительного и загадочного. Под голубой простыней, джентльмены, покоится вселенная, у которой надо учиться и к которой следует прикасаться с почтением. Больше почтения, и эти трупы научат вас тому, что такое человек. А теперь — прочь простыню! Удачи вам, джентльмены.

Группе Жени попалась молодая европейка, примерно того же возраста, что и сами студенты. Причина смерти — самоубийство.