Допросом занялся лично Влахос, что закованной в колодки жертве не сулило хорошего конца. Казначей Жемчужного банка возмущался, грозил подать в суд Мраморной долины и отрицал все вменяемые ему обвинения, но очень скоро, после того, как главарь Ловчих применил к нему лишь первую часть из арсенала известных ему пыток, его громогласные заявления о своей невиновности сменились воплями мук. Их эхо разносилось по всему подземелью, вселяя ужас в остальных заключенных. То тут, то там доносились требования прекратить истязания, но они прекратились лишь спустя несколько часов, когда служитель банка завопил: «Виновен!»

Данка видела, как Влахос вышел из темницы и опустился на пол, подперев спиной стену. Уставший, весь с макушки до пяток в кровавых брызгах, он был похож на волка, который после долгой погони разодрал на куски кролика.

— Что ты с ним сделал? — Девушка побоялась вытереть с его лица бурые капли. Сейчас перед ней сидел будто совсем другой мужчина. Совсем не тот, в которого она влюбилась. — Он же… Он же человек!

— Он моя работа, — спокойно ответил Влахос и вытер вспотевший лоб.

Когда Осе вызвал к себе Элботов для разговора без свидетелей, граф и графиня Алого утёса до последнего отказывались признавать свою вину и винили доносчиков, которые решили замарать их честное имя в грязи предательства. И только когда Осе представил им незаконную монету, расписку и замученного казначея, который, глядя им в глаза, подтвердил обвинение короля, весь лоск графов озера Веверн куда-то улетучился, оставив двоих жалких людей унижаться, стоя на коленях перед своим королём.

— Но это неправда, — задыхался от возмущения Эрдор. — Это всё неправда, мой король! Я не знаю, почему этот человек оклеветал нас. Это ложь!

— Я могу прямо сейчас отдать приказ о вашей казни, — гнул своё Осе, впервые за долгие годы ощутив в себе силу. Гнев ли давал её ему, или в нём вдруг проснулась память рода Роксбургов, разницы не было, но в тот миг его переполняла упрямая решимость довести дело предателей до конца, как до него это делали все короли.

— Нет! Нет, прошу вас, мой король! — взмолился отец семейства, упав в ноги Осе.

— Молишь о пощаде? А о чём ты думал, когда получал деньги Теабрана? — И он оттолкнул графа Алого утёса.

— Я не получал, они не мои! Пощадите! — заливался слезами граф.

— Будешь продолжать врать, я сейчас же прикажу вас обоих обезглавить.

— Помилуйте! Помилуйте! — заплакала Анна-Марин, обхватив сапог короля. — Мы ни в чём не виноваты!

— Прошу, прошу простить нас, — не переставал унижаться граф Элбот. — Мы же ваши старые друзья, Осе. Друзья!

— Мы не друзья!

Крик короля, как приговор, дрожащим эхом раскатился по тронному залу и затих. Эрдор и Анна-Марин подняли изумлённые лица на Осе. Король выдержал необходимую паузу и с видом победителя произнёс:

— Больше нет. Но! Мои действия сейчас полностью зависят от вас.

Эрдор ухватился за проблеск надежды.

— Что вы хотите, мой король?

— Во-первых, я разрываю помолвку Роланда и Ясны, — выдвинул своё первое требование Осе.

— Но, но позвольте, — выказал неуместное возмущение опальный граф. — Помолвку нельзя разорвать! Боги против этого. Уже данное слово нельзя забрать. Иначе боги покарают наших детей!

— В таком случае, уверен, они скажут мне спасибо, если я очищу Ангенор от предателя. Вы клялись мне в верности, стоя передо мной на коленях в этом зале, и я назвал вас своими друзьями, а вы напрямую вели торговлю с человеком, которого я считаю своим личным врагом! И вы же ещё будете учить меня морали? Влахос!

В тронный зал вошли несколько Ловчих во главе с Бродягой.

— Уведи их с глаз моих. В темницу обоих. Следующие сутки палач, а не я, будет вашим другом. Надеюсь, раскалённые щипцы и кантамбрийский сапог научат вас верности одному королю.

Анна-Марин завопила и, вырвавшись из рук охранников, кинулась в ноги Осе. Королю было неприятно смотреть на унижение этой женщины, но он решительно не подавал виду, что его это трогает.

Король жестом приказал Бродяге остановиться.

— Я условий не меняю, — настоял Осе. — Ясна не станет женой вашего сына, но, если хотите вернуть моё расположение, то его придётся заслужить.

— Как? — в один голос спросили граф и графиня.

— Ваша армия окажется у Ворот Мира, когда Теабран подойдёт к городу, и будет защищать Паденброг наравне с армией короны. Эго условие для сохранения ваших жизней. Если мы победим, я помилую вас, но большего не ждите. Я был готов сдержать своё слово и посадить Роланда на трон, но теперь этому не бывать, и в этом вы можете винить только собственную жадность. Будь на моём месте мой брат Эдгар, он бы вас казнил, но я милосерднее его, и я даю вам шанс.

— Да! Да, наш король! — Супруги снова кинулись в ноги королю. — Мы сделаем что угодно! Один ваш приказ!

— И учтите, если вы продолжите торговать с Теабраном, я сразу узнаю. И тогда ваши обезглавленные трупы вывесят у ворот Туренсворда, а головы с набитыми землёй ртами насадят на пики рядом с ними. Ваши тела будут находиться там до тех пор, пока их не склюют вороны, а потом вашими костями я прикажу заправить пушки и выстрелить ими в сторону озера Веверн. Роксбурги предателей не щадили никогда. Я и так был к вам слишком добр, не вынуждайте меня передумать.

Сначала Ясна не поняла, почему Элботы вместе со слугами движутся в сторону Ворот Мира. Сначала она подумала, что они решили прогуляться по холмам и поглядеть на Редколесье, но потом заметила, что их кареты были набиты вещами.

— Почему они уезжают? — спросила она у отца. — Эрдор, Анна-Марин, Роланд — я видела, как они вместе со слугами покидают город. Разве они не должны были гостить у нас ещё два месяца?

— После тавромахии всё изменилось, моя милая, — объяснил ей Осе и провёл рукой по золотистым волосам любимой дочки. — Видишь ли, я был вынужден разорвать вашу помолвку с Роландом.

Светлые глаза Ясны широко распахнулись от удивления.

— Прости, милая, я знаю, ты уже привыкла к мысли, что он станет твоим мужем, и ты уже привыкла к нему, но открылись обстоятельства, о которых мне трудно говорить, и которые помешали…

Он не успел договорить, как дочка бросилась отцу на шею и осыпала его лицо поцелуями.

— Ничего не говори, — улыбалась она и целовала его. — Папа, ничего не говори. Не хочу ничего слышать. — И обняла его с такой силой, с какой никогда не обнимала прежде.

Вечера всё больше времени проводила на плацу, где наравне с молодыми кирасирами обучалась бою на мечах и оттачивала умение держаться в седле на широкой бычьей спине, что оказалось сложнее, чем сидеть на спине послушной Велиборки. Гнев всё ещё не мог смириться с тем, что его оседлали, и иногда пытался укусить хозяйку за пальцы, когда она приносила ему яблоки или морковь, и толкал её, когда она выводила его на выездку.