на цине бесполезной блажью, да что там - вредным занятием, бесцельно тратящим моё время! Он давно перестал слушать любые слова о том, что музыка - моя истинная любовь. Вместо этого, он пытается выбить эту любовь из меня силой. Он изорвал все мои нотные тетради, - юноша едва не срывался на крик, - и изломал каждый мой цинь! Мой “цинь-феникс”... мой “цинь-люйци”... - слезы выступили на глазах юноши. - Все они превратились в щепу под его пятой. Если он видит в моих руках музыкальный инструмент, тот немедленно отправляется в ближайшую печь. Чтобы поиграть в свое удовольствие, мне приходится скрываться, словно вор, - юноша окончательно понурился.

- Это прискорбно, Цзяньнань, - оторопело ответил Сяо-Фань. - Но разве нельзя вам обоим придти к соглашению? Ты ведь мог бы изучать все три искусства - мечное, кузнечное, и музыкальное. Ты не кажешься мне человеком, неспособным к прилежанию, а твой отец вряд ли относится к родному сыну с таким предубеждением, что будет отказывать тебе в увлечениях, не идущих во вред семейному делу.

- Я пытался, - шмыгнул носом наследник Дома Оружейников. - Душа моя лежит к музыке много больше, чем к кузнечным клещам, либо к мечу. В ней мои успехи ярче, чем в других делах. Видя, как я провожу свой досуг в игре на цине, а не в фехтовальных упражнениях, отец снова и снова ограничивал меня в музыке, пока не запретил её совсем. По его мнению, она мешает мне развиваться в единственно нужных наследнику делах, - юноша горько усмехнулся.

- Ты мог бы попытаться умилостивить отца, - предложил Сяо-Фань. - Если твои успехи в мече и у горна будут достаточно велики, сердце Жэнь Хаожаня может и смягчиться. Нет стыда в увлечении одним из Четырёх Искусств, и твой отец увидит это, если ты оправдаешь его надежды.

- Я не стану потворствовать этому тирану, - с упрямой злостью ответил Жэнь Цзяньнань. - Он слишком долго мучил меня, сажая в тесную клетку своих ожиданий. Все мои успехи в семейном деле недостаточны в его глазах, а все мои мольбы о снисхождении были бессердечно отброшены. Уж лучше я украдкой буду заниматься любимым делом, чем переступлю через себя ради того, кто не ценит моих стараний.

Ван Фань с сожалением посмотрел на собеседника. Он подозревал, что ссора наследника и главы все же разрешима, и согласие отца и сына возможно, пойди один из них навстречу другому. Сяо-Фань помнил и строгость своего отца, и его недовольство, но даже они были лучше сиротства, лучше, чем полное отсутствие одного их самых близких в мире людей. Жэнь Цзяньнань же намеренно избегал своего отца, вместо того, чтобы приложить больше усилий к разрешению их невеликой свары, чего младший ученик Уся-цзы не мог ни понять, ни принять. Он ощущал жалость к новому знакомцу, ведь нет ничего печальнее невозможности заниматься любимым делом, но жалость эта густо мешалась с раздражением. Все же, родители занимали в сиротском сердце Ван Фаня важное место.

Товарищи побеседовали с наследником Дома Оружейников ещё некоторое время, обменявшись с ним новостями, но вскоре простились, и вновь направили свои стопы на юго-запад, в сторону Чэнду. Их, и, в особенности, их покрытых шерстью пленников, ждал Дом Звероловов.

***

Сяо-Фань оглядывался по сторонам с искренним удовольствием. Он давно уже всучил поводья своего мерина Цзин Цзи, и снял с седла удивленную Ши Янь, желая разделить радость необычного опыта с подругой. Они увлеченно бродили от одного подворья к другому, держась за руки, и во все глаза рассматривали тех питомцев, что обитатели Дома Звероловов держали рядом с собой, словно скучнейших кур и овец. Ши Янь, поначалу отнесшаяся к местному многообразию домашних животных с осторожностью, постепенно заразилась восторгом Ван Фаня. Они обменялись мнениями об опасности огромной гадюки длиной в рост человека, что лениво грелась на полуденном солнышке, подивились безропотно таскающему бревна носорогу, и умилились дружелюбным и пушистым соболям. Ши Янь, восторженно ахая, любовалась ярким оперением птиц, что целой стаей облюбовали одну из крыш. Сяо-Фань с интересом слушал тощего загорелого старика, соловьем заливающегося о своих любимых домашних рептилиях - гигантских крокодилах.

Дом Звероловов выглядел кусочком другой эпохи, и другого мира - контактным зоопарком.

Гу Юэсюань постепенно увел двух других своих спутников дальше - искать того из местных жителей, что сможет избавить компанию от обременяющих ее обезьян. Ван Фань с подругой, переполненные впечатлениями, продолжили осматривать чудеса Дома Звероловов, пока, в конце концов, не вышли к высокому двухэтажному строению - обиталищу здешней правящей семьи.

Этот дом был ничуть не похож ни на здания крупных городов Поднебесной, с их черепичными крышами с загнутыми краями, и оклеенным бумагой резным деревом стен, ни на сельские хижины, выстроенные из скромных бамбука и тростника. Красочный орнамент расцвечивал его крепкие деревянные стены, крышу надёжно прикрывали вязанки соломы, а широкие окна с деревянными ставнями были затянуты бычьим пузырем. Необычности добавляли резные статуи птиц и зверей, выстроившиеся у стен, словно часовые. Без сомнений, дом был выстроен по чужеземным лекалам. Эта мысль заставила Ван Фаня припомнить давнее упоминание мирно живущих в Поднебесной чужеземцев, оброненное Ши Янь, и обратить внимание на внешность обитателей Дома Звероловов. Те мало отличались от охотников и крестьян, населяющих грады и веси Срединной Равнины - к примеру, жители села Дукан могли бы легко сойти здесь за своих. Похоже, здешние обитатели сжились с новой родиной, сберегая свои замечательные традиции, но не трясясь над чистотой крови.

Путь молодым людям преградил строгий охранник, вооруженный копьем и луком. Как оказалось, Дом Звероловов постигла беда - глава пропал, а наследница была прикована к постели, пораженная неведомой болезнью. Гостей к ней по понятным причинам не допускали, ожидая выписанного из Чэнду доктора. Сяо-Фань взял эту новость на заметку, и повел подругу на поиски их блудных спутников.

Они встретились чуть позже, в глубине селения. Избавившись от обезьян, Гу Юэсюань решил помочь второму ученику долины Сяояо расширить кругозор, и повести его на осмотр местных чудес, чем и занимался вплоть до воссоединения товарищей. Не было заметно, чтобы Цзин Цзи воодушевляли здешние диковины - скука из его взгляда исчезла лишь раз, при виде громадных тигров, шествующих рядом со своими хозяевами, подобно охотничьим собакам. Вэй Цзылин также пыталась расшевелить Цзи, обращая его внимание то на одно, то на другое необычное животное, но без большого успеха.

- Вы нагулялись, Сяо-Фань? - спросил у подошедшего юноши Гу Юэсюань. - Будем