— Глянь, а рожи у шведских погранцов, словно лимонов наелись! И у полицаев тоже! За версту видать, что нам не рады — но деться некуда.

— Так, старшой, Маяковский же писал, что они нас, советских, на дух не переносят? Классовый антагонизм…

— Верно мыслишь, Булыга — антагонизм. Никогда мы, русские, для Европы своими не будем — всегда они, культурные, будут видеть в нас немытых азиатов. А наши земли считать бесхозными, и как появится в их Европах очередной великий завоеватель, так непременно полезет за нашим "жизненным пространством". И свои разборки побоку — вон, Наполеон их всех согнул и потоптал, а они утерлись и с ним вместе на нас пошли. И Гитлер так же, всех придавил и ограбил, а они в его армию, завоевывать поместья на востоке с русскими рабами.

— Так что, старшой, нам теперь все время к войне готовиться?

— Булыга, а ты слышал такие слова, что "Россия к войне всегда оказывалась не готовой"? А теперь подумай, ведь смысл у этого есть и обратный. Что когда мы к войне были готовы, никогда не находилось дураков и самоубийц, на нас нападать? Вот и ответ тебе, хочешь мира — готовься…

— Сытые, гады. На нас смотрят, как на зверей в зоосаду. Затемнения нет, даже окна не заклеивают, а сколько молодых парней на улице, и в штатском — даже непривычно видеть такое. Мы воевали, а они обжирались?

— Зато ты на танке, а они перед танком, а если мы захотим, будут под танком, есть разница? Ты знаешь, что один наш Ленфронт гораздо сильнее, чем вся их армия? Потому что у них перед войной было, "армия сегодня, это анахронизм, гораздо эффективнее встраиваться в мировую систему обеспечения безопасности", а если попросту, договориться, чтобы нас не трогали, и все? Вот только таким, как Гитлер, на все договора плевать, и как до шведов дошло, что их сейчас захватывать будут, они лучшего не придумали, как нас попросить защитить, поскольку сами не могут? Так что ты им не завидуй — ты зато в такой стране будешь жить, после этой войны, что никто не посмеет на нее не то что напасть, но даже подумать об этом! А за такое и драться не грех.

Что "армия, это анахронизм, и давайте больше полагаться на пакты, чем на штыки", такая политика действительно была, как нам рассказывали, в Норвегии, Дании, Швеции в тридцатых[14]. Но не могу же я сказать Булыгину, что похожие слова я сам слышал из телеящика от какого-то вонидзе? Так в Норвегии Квислинг, который изрекал такое, жалование в Берлине получал — ну а наши "телеведущие" и обозреватели… выводы делайте сами! Нет, за что уважаю сталинский СССР, здесь кто-нибудь скажи такое, его бы, как Даниила Хармса, даже не в лагерь, а в психушку!

Мирно проследовав колонной до ближайшей станции, в сопровождении шведской полиции в голове, указывающей нам путь, мы погрузились в уже ожидающие нас поезда — в Швеции колея европейская, в отличие от русской, в Финляндии. Причем нашу сводную группу — батальон морской пехоты, штурмовой батальон одного из полков Печенгской дивизии, роту танков, связистов, еще кого-то, и наш флотский спецназ со снаряжением, отправили первыми эшелонами. И повезли не на юг, а на северо-запад — сколько я помню карту, на Нарвик, или еще куда-то к норвежской границе — значит, шведы отменяются, все-таки с немцами будем воевать?

В вагоне снова удалось чуток вздремнуть. Пейзаж по пути был, ничего интересного, сосны, камни и песок — как наша Карелия. Место, где мы вступили в бой, называлось Бьернфьельд. Городок уже на норвежской стороне, в километре от границы, и расположен очень удобно, через него обе дороги на Нарвик идут, и грунтовая, и железка. Причем нас, то есть первый эшелон, выгрузили на каком-то полустанке еще на этой стороне, и майор из разведки сообщил нам, довольно подробно, про охрану границы немцами — система их постов и патрулей, тропы на ту сторону. А около майора засветились какие-то местные, на контрабандистов похожие — "штирлицы" наши, что ли, или и в самом деле контрабасы? Если прямо было сказано, что немцы больше смотрят за теми, кто из Норвегии бежит, а туда с товаром, так вроде сквозь пальцы?

Нам же надо было всего лишь, пока не началось, скрытно туда пройти, оборвать телефон, и следить, чтобы никто не убежал. А коменданта вам притащить не надо? Нет, отвечают, куда он денется, и времени мало, работаем наверняка. По сравнению с тем, что было под Петсамо, тьфу — немцы тут непуганые, партизан здесь не бывало, ну а мы, кто "из будущего", все ж и подготовку имеем, и этот, северный театр, нам отлично знаком, к местности привычны. Пути подрывать не стали, просто поставили "башмак" (партизанское изобретение — крепится к рельсине, поезд или дрезина наедет, колесо поднимет, и под откос), в нескольких местах перерезали провода, а дальше лишь сидели на холмике, откуда лучше видно, и смотрели за представлением. Петр Егорыч поработал и тут, для его "фузеи" все как на ладони, я не стрелял ни разу. Гарнизон там был, неполная рота каких-то тыловых, против штурмового батальона, усиленного танками, это даже не смешно.

Горы вокруг. Не Альпы, больше на Урал похожие — пологие, поросшие хвойным лесом, максимальная отметка тут тысяча четыреста с чем-то. В десятке километров в западу начинается Ромбакен-фиорд, идущий с запада на восток, крайний "аппендикс" Уфут-фиорда. К нему по проходам в низинах меж гор ведут две дороги, "железка" и грунтовая — первая, изгибаясь к югу буквой "зю", сначала от Бьернфьелда на юг, до станции и поселка Каттерат, затем поворачивает строго на запад, и идет по южному берегу Ромбакен-фиорда через Ромбак, Стреуменес, и на Нарвик. Путь кратчайший, но очень поганый, там за Ромбаком тоннель, а перед ним и после — мосты через речки в ущельях, впадающие в фиорд, и дальше как по коридору, справа море, слева горы, Нарвик в конце этой узкой прибрежной полоски и лежит. Грунтовка же от нас идет выгнутым на север полумесяцем, сперва на северо-запад, но все забирая влево, через перевал, и после уже на юго-запад, выходит на северный берег Ромбакен-фиорда, а он там шириной километра два. К западу же от Нарвика карта отдаленно напоминает Севастополь: если Ромбакен-фиорд это аналог Северной бухты, то сразу за городом от него на юг отходит Бейс-фиорд, в роли бухты Южной, а за ним еще ряд фиордов, как севастопольские бухты Казачья, Камышовая, Стрелецкая. К северу же треугольный полуостров, вот только за его внешней границей, где в Севастополе Учкуевка, там не открытое море, а Херьянгс-фиорд, за ним еще один большой полуостров, а дальше целый лабиринт островов, Лофотены, тянущиеся на запад почти на двести километров, на ближнем и самом большом острове Хине — порт и поселок Харстад, и крепость Тродернес с шестнадцатидюймовой батареей.

Ну а южнее железки горы. И нам сейчас туда.

Мы видели, как в Бьернфьельд прибывают, и поспешно разгружаются эшелоны Печенгской дивизии (и вроде, еще одна должна идти следом). Пока оставалась надежда, ворваться в Нарвик с ходу, ведь хреново сейчас было фрицам, ну не одним же нам Таллин и Севастополь с суши оборонять — все укрепления Нарвика смотрели в море, причем на острова союзники успели высадить десант, увязший там в крови, но и немцы не могли оттуда перебросить свои батальоны, в самом же Нарвике осталось мало полевых войск, больше тыловые и склады, здесь же еще несколько дней назад считалась безопасная шведская граница, местность хоть и пригодная для обороны, как я сказал, но серьезных укреплений тут не строили. Захватить перевал на севере, и тоннель у Ромбака — и Нарвик немцы уже не удержат! Наши отлично это понимали, уже через час после выгрузки к перевалу рванул по дороге передовой отряд, рота Т-54 с морпехами на броне, и батальон мотострелков — и перевал был взят, нам после рассказали, что уже за ним наша колонна лоб в лоб столкнулась с немецкой, так как у фрицев брони не было, вышла бойня в ущелье, батальон егерей был расстрелян и раздавлен, наши вышли на северный берег Ромбакен-фиорда, и, выдвинув артиллерию, начали бить по Нарвику и немецким позициям у Ромбакенского тоннеля.