— И ничего?

— Бумаги я забрал. Если что-то понравится, я позвоню.

— Ты позвонишь? Кажется, это я плачу за них.

— Ну, без разницы. Я просто подумал, что мне было бы легче разобраться, раз уж я его допрашивал. Ладно, завезу их, как договаривались.

— Сегодня вечером. Может, он и псих, но кое-что накопал.

— У него свои осведомители, как и у всех нас.

— Он понял, что это я тебя подослал?

— Еще бы. Но я бы в любом случае его убрал. Странный тип.

— Все чисто? Тебя никто не видел?

— Один старикан чистил лестницу. Он был в наушниках. Мы с ним даже поболтали. Никогда не узнает, что музыка спасла ему жизнь.

— Я думал, ты никого не оставляешь в живых.

— Я поразвлекался с Дредно, у меня было хорошее настроение.

Вольта попросил Улыбчивого Джека прилететь в Эль-Пасо для личной беседы и сам заказал для него самолет. На Вольту это было непохоже. В личной беседе Джек вряд ли мог сообщить больше, чем по телефону. Джек подозревал, что Вольта сомневается в принятом решении. Для Джека, работавшего с Вольтой уже двадцать лет, это свидетельствовало о верности решения — поскольку требуется немалая мудрость, чтобы понять, как чувства повлияли на разум, и немалое мужество, чтобы признать это.

За коньяком Улыбчивый Джек рассказал о том, что он услышал из-за двери Дредно во время допроса, и о том, как столкнулся с убийцей на лестнице. Вольта слушал не перебивая, а после упоминания о том, что Дредно был еще жив, когда его погрузили в машину скорой помощи, заметил:

— Он умер по дороге в больницу.

Джек равнодушно кивнул:

— Неудивительно.

Вольта подлил обоим еще коньяка и поднял бокал:

— Мы работаем вместе целую вечность, Джек, и ты не перестаешь удивлять меня здравостью мышления и ясностью суждений.

— Черт возьми, это большая похвала, чем я заслуживаю — учитывая то, что она исходит из твоих уст.

Джек тоже поднял бокал:

— Но я пью за здравость мышления — кто бы ее ни выказывал.

— И повторяю — не пойми мою серьезность ошибочно — что собираюсь уйти в отставку, как только эта история с Алмазом разрешится, — Вольта криво усмехнулся. — Если только она вообще разрешится.

— Ты ведь не боишься трудностей. Сам говорил, что они тебя вдохновляют.

— Я был юн и глуп.

— Это было три года назад. Помнишь, в Монреале?

— Значит, я был юн и глуп еще три года назад.

Джек собрался было возразить, но Вольта махнул рукой:

— Дай мне договорить, не то мы совсем отвлечемся от темы. Если позволишь, я рекомендовал бы тебя на свой пост в Звезде.

— Нет уж. Ценю оказанную мне честь, но от должности отказываюсь.

Вольта вздохнул:

— Дэниел не принес мне Алмаз, Шармэн отказалась играть роль посредника, ты отказываешься от того, что несомненно заслужил — да тут поневоле захандришь.

— Шармэн отказалась?

— Наотрез. Сказала, что это бесполезно. Цитирую: «Вольта, тут дело не в твоих отношениях с Дэниелом, а в его отношениях с самим собой». Кстати, она права.

— Ну, вот тебе отличный кандидат на место в Звезде, когда мы оба уйдем в отставку.

— Ясность мысли Шармэн вне сомнения — лишь жалости недостает.

— Ты злишься, потому что она сказала тебе то, что ты и сам знал.

— Именно так. Я же сказал: ей не хватает жалости.

Джек покачал головой и улыбнулся.

— К вопросу о жалости, — продолжал Вольта. — Ты готов был убить этого агента ЦРУ, когда столкнулся с ним на лестнице?

— Нет, но если бы он заинтересовался транзистором, мне пришлось бы защищаться. Я немолод, а он, без сомнения, знает свое дело. Если бы он убил меня, мы потеряли бы информацию, ради которой я рисковал собственной башкой: что код взломан, что они знают настоящее имя Дэниела, что этот парень — убийца Эннели. Да, и к тому же убийца сказал Дредно, что ему — то есть ЦРУ — было известно о том, что Эннели подбросит бомбу. Надо выяснить, кто подставил Эннели, и потому Дебритто нам еще понадобится. Эннели мне нравилась. Это я привел ее в Альянс. Я понимаю, что похищение не имело к нам никакого отношения, не было нами запланировано и вообще шло вразрез с нашими правилами, но кто-то предал ее, и я хочу знать, кто именно.

— Думаю, он и сам не знает, — откликнулся Вольта. — Он всего лишь наемный убийца, и судя по тому, что ты рассказал, даже не спрашивает, почему его наняли. Похоже, это тот самый Неуловимый Дебритто, о котором ходили слухи. Манера похожа, к тому же он как раз работал в прибрежном регионе. Он ведь сказал, что ему надо было только помешать Эннели? И тем не менее, когда она пустилась бежать — что уже означало, что бомба отменяется, равно как и похищение, — он выстрелил в нее, зная, что в машине находится ее сын. Он должен понести наказание.

— Ну вот, — кивнул Джек, — теперь я понимаю, почему ты хотел меня видеть. У тебя проблема личного характера.

— Я бы сказал так: потому что я ценю твой совет. К тому же по причине моего горячего желания увидеть Алмаз ты рисковал жизнью. Ты ведь знаешь — когда Совет Звезды совещался по поводу Алмаза, я был за то, чтобы любыми средствами похитить его у правительства и вернуть в родную стихию. Я считал, что оставлять его в руках правительства — святотатство. Это тоже отчасти было причиной. Однако Дэниел ухитрился унести его, так что задачу можно было бы считать выполненной. Я никогда не упоминал в Звезде о том, что Алмаз нужен мне лично. Но Дэниелу я об этом говорил. Он знал и понимал, что после всех усилий, затраченных на его обучение и техническую подготовку похищения, Алмаз принадлежит нам обоим. Понимаешь…

— Стоп, — Джек поднял руку. — Понимаю. Ты хочешь знать, насколько достойно продать Дэниелу убийцу его матери. В обмен на Алмаз.

— Именно так. Но я бы сказал по-другому: не «насколько достойно», но «насколько справедливо»? Это справедливо?

— Да, — без колебаний сказал Джек. — Более того, если Алмаз помутил ему разум, это как-то вернет его на землю.

— Месть — не лучшее занятие, — проговорил Вольта с грустью и отвращением.

— Я бы назвал это воздаянием, — Джек пожал плечами.

— В данном случае это одно и то же.

— Может, хотя бы так нам удастся с ним встретиться.

— Будем надеяться.

— Давай надеяться вместе. А если он все-таки вместе с Алмазом пустится в бега?

— Тогда уже ничего не поделаешь.

— Я хочу сказать — что тогда делать с Дебритто?

— Отправим к нему Ворона. Говоришь, воздаяние? Вот и займись этим.

— Эй, это нечестно. Ты говорил про наказание.