— Мы остаемся, — подтвердил Джош, покраснев, несмотря на холод.

Квентин никогда не видел Поппи такой расстроенной. Даже когда они чуть не замерзли насмерть.

— Мы не можем… мы нужны Филлори. После тебя и Джулии освободились два трона, и мы должны их занять.

Ну конечно. Король Джош, королева Поппи. Многая лета. Назад он пойдет один.

Это его добило. Он знал, что приключения легкими не бывают. От тебя требуется пройти долгий путь, решить какие-то задачи, сразиться с врагами, быть смелым и так далее — но на такое он не рассчитывал. В таких случаях ни меч, ни чары не действуют. Остается терпеть, и нет в этом ничего благородного или там героического. Тебя разве что пожалеют. Выходит, все сказки врут, и ничего хорошего с героем не происходит. Квентин не то что не хотел подчиняться, он просто не мог понять. Оказался не готов к этому.

— Чувствую себя полным засранцем, Кью, — сказал Джош.

— Да нет, чего там. Все правильно. — Губы ему плохо повиновались. — Надо было мне самому сообразить. Тебе понравится.

— Можешь занять палаццо.

— Спасибо, чувак. Это здорово.

— Прости, Квентин! — обняла его Поппи. — Мне пришлось дать согласие!

— Да ладно тебе. О господи.

Взрослые не должны говорить «так нечестно»… хотя это и в самом деле нечестно.

— Пора, — сказал Эмбер. Его дурацкие копытца напоминали пуанты.

— Это надо сделать сейчас, — произнес белый как мел Элиот. Ему тоже нелегко приходилось.

— Ладно. Давай сюда пуговицу.

Джош обнял его, Поппи тоже. Ее поцелуя он почти не ощутил и знал, что потом пожалеет, но это уж было слишком. Надо и впрямь отправляться, пока он не лопнул.

— Я буду скучать по тебе. Будь хорошей королевой.

— У меня для тебя что-то есть, — сказал Элиот. — Все приберегал напоследок, но момент, похоже, настал.

Он достал из кармана серебряные часы. Квентин узнал бы их где угодно: Элиот снял их с молодого дубка на волшебной поляне в Лесу Королевы, где все это началось. Они тикали весело, словно рады были снова увидеть его.

Квентин, которому было не до веселья, положил их к себе в карман. Будь они золотыми, получились бы настоящие проводы на пенсию.

— Спасибо. Классная вещь, — сказал он.

Рогатый месяц поднялся высоко над стеной.

В отличие от солнца он не гудел, а звенел наподобие камертона. Квентин смотрел на него и думал, что никогда больше его не увидит.

Элиот тоже обнял его, и этот поцелуй — в губы — Квентин почувствовал.

— Извини… с другими же ты целовался.

Квентин дрожащей рукой взял у него пуговицу… и начал всплывать.

В Нигделандии всегда было холодно, но такого холода он не помнил. Как в Антарктиде, где он когда-то пробежался до Южного полюса. Рана на боку заныла, горячие слезы смешались со студеной водой. Он завис в ней будто бы неподвижно, но, видимо, все-таки двигался: скоро он так долбанулся макушкой, что искры из глаз посыпались.

Час от часу не легче: фонтан-то замерз! Квентин судорожно ощупывал лед, чуть не выронив пуговицу. Как же они не подумали? И можно ли утонуть в волшебной воде? Но тут он нащупал прорубь.

Она тоже затянулась корочкой, но ее Квентин легко проломил кулаком. Приятно двинуть по чему-то материальному, если оно поддается. Он выскочил наверх, распластался на льду, как тюлень, ухватился за каменный обод и вылез из проруби.

Избавление от близкой смерти помогло ему на секунду забыть обо всех недавних событиях. Вода испарялась быстро, и волосы у него тут же высохли.

В следующий момент голова у него закружилась — не только из-за ушиба, из-за всего сразу. Он думал, что знает, что ждет его в будущем. Оказывается, нет, и жизнь у него теперь будет совсем другая. Все начинается заново, где бы только сил взять. Хоть из фонтана-то выползти.

Нигделандия всегда ему нравилась: ее непринадлежность вселяла успокоение. Будучи нигде, ты освобождаешься от обязанности быть где-то. Хорошее место для неудачников… но скоро, вероятно, прилетит Пенни и все испортит.

Здания так и стояли разрушенные, и снег еще лежал на площади в темных углах, но с неба больше не падал. Приток магии ощущался физически — даже теплый бриз веял, чего раньше здесь никогда не случалось. Нигделандия возвращалась к жизни.

Квентин сам себя чувствовал полной развалиной. Стылой тундрой, где ничего не растет и уже не вырастет. Завершенный поход стоил ему всего и всех, ради чего он его задумал. Уравнение решено, счет по нулям. Кто он такой без трона, без Филлори, без друзей?

И все же что-то в нем изменилось. Лишившись всего, он чувствовал себя королем еще больше, чем раньше, когда был им в действительности. Не понарошечным, а реальным. Он помахал пустой площади рукой, как с балкона на башне.

Тучи над головой разошлись, проглянуло солнце — он и не знал, что оно здесь есть. Подаренные Элиотом часы во внутреннем кармане камзола, расшитого серебром и жемчугом, мурлыкали, изображая второе сердце. Воздух постепенно нагревался, талый снег оставил на земле лужи, и зеленые побеги пробивались между булыжниками, несмотря ни на что.