Гутред неуверенно кивнул. Когда рыцарь сражался на турнире в конном строю — все зависело от его воинских талантов и искусства наездника. Если воины будут биться пешими на маленьком пятачке земли, можно рассчитывать лишь на удачу.

— Все обойдется, — соврал Гутред.

Дьюранд отбросил упавшую на лоб прядь волос, стараясь отогнать мысли о Морине. Барон — искусный мечник. К тому же он ненавидит Ламорика и будет сражаться отчаянно. А ведь этот турнир — их последний шанс попасть в Тернгир. Где-то там, в толпе, должна быть Дорвен. Наверное, она искала глазами Дьюранда. Он понимал — между ними все кончено, и с этим ничего нельзя сделать. Он принес Ламорику клятву вассальной верности.

Дьюранд уставился на старое русло, по которому вновь бежала река. Остров жутковатым горбом торчал над темной гладью воды. Крестьяне между тем подтащили к берегу челн. Стоило Дьюранду подумать о том, выдержит ли это утлое суденышко вес рыцарей в боевом снаряжении, как по толпе прокатилась волна.

— Идут, — проворчал Гутред.

Зеваки бросились в стороны, уступая дорогу герцогу Северину, который шел в сопровождении баронов, беседуя с главным герольдом Эрреста — Кандемаром, человеком, прожившим многие годы.

Кандемар, шести футов ростом, казался статуей, высеченной из алебастра. Его серые, как пепел, волосы ниспадали на бледное лицо, в котором не было ни единой кровинки. На поясе главного герольда висел знаменитый рог, искусно отделанный слоновой костью. Именно в этот рог Кандемар вострубил у стен Пылающего Города. Горловина рога была украшена серебром, на котором были выбиты тускло поблескивающие старинные письмена и гербы.

Впереди процессии, направлявшейся к зрительской трибуне, установленной у частокола, шел могучий воин из дружины герцога, прокладывая путь через толпу.

— Я оставил все как есть, — говорил герцог. — Покоев в замке теперь не хватает, но во дворе достаточно места. И мои вассалы устраивают между собой ссоры из-за хороших постелей.

Дьюранду показалось, что герцог выглядит смущенным и обеспокоенным. То и дело Северин кидал взгляд в сторону канала.

Лицо герольда походило на барельеф, высеченный на стене храма и изображавший одного из рыцарей Святого Воинства. Взгляд Кандемара устремился к острову, скользнул по толпе и остановился на лице Дьюранда, к вящему ужасу последнего.

Дьюранду показалось, что Кандемар узрел все его грехи так же ясно, как если бы они были записаны на листе пергамента. Попасть на глаза древнему герольду было все равно, что предстать перед престолом Всевышнего.

Прежде чем у Дьюранда перехватило дыхание, на трибуну поднялся крепко сбитый священник, который многозначительно посмотрел на Северина.

— Я полагаю, пора начинать, — извиняющимся тоном произнес герцог.

Шум толпы постепенно затих. Старый герцог попытался выдавить из себя улыбку.

— Вот мы снова собрались здесь, у берегов реки Гласс, — начал он. — Мы пришли сюда, чтобы отдать дань памяти. История об этих землях записана в хрониках Аттии. Сейчас будет говорить священник.

Северин посмотрел на здоровяка в рясе и по ответному взгляду понял, что священник вовсе не горит желанием произносить речь.

— В нынешние времена, когда по земле ползут мрачные слухи и от предела к пределу несутся странные вести, мы должны помнить о короле Цеодане, сыне Сердана Путешественника. У короля был вассал по имени Миркол Охотник, который основал Монервей. Именно он был одним из первых, кто ступил на землю долины Хайэйшес, — герцог выдержал паузу.

— А дальше я забыл, — усмехнувшись, пробурчал Оуэн.

— Миркол пришел сюда, чтобы сокрушить врагов государя. Он гнал их огнем и мечом, пока они не повернули назад, решив сразиться с ним и встретить свою судьбу лицом к лицу. Битва произошла на лугу, который впоследствии назвали Курган-островом. На этой земле бился Миркол. Эту землю даровал ему сын Путешественника в награду за победу. Говорят, именно тогда по его приказу для Гласс вырыли новое русло, и воды реки скрыли останки тех, кто пал в той битве.

Пока герцог говорил, поднялся ветер, но Дьюранд едва обратил на это внимание. Вместо этого он искал в толпе Дорвен.

Главный герольд способен прочесть его мысли? Плевать. Дьюранд хотел увидеть рыжеволосую девушку хоть одним глазком. В небе клубились черные тучи.

— И ныне мой сын лорд Морин, мой наследник и наследник древних владений Миркола прибыл в Хайэйшес во время Кровавой Луны, как некогда и я, мой отец и отец моего отца, и прочие наши предки, чей род восходит к Мирколу. Ныне он поставит на карту свою жизнь и примет участие в турнире в память о битве и подвигах верного вассала короля, своего далекого предка, сражавшегося за эти земли.

Зеленый плащ герцога реял на порывистом ветру. Северин заговорил громче:

— Большая часть из собравшихся здесь знают правила турнира. Красный Рыцарь, вам предстоит биться на Курган-острове. Вы отправитесь туда, вооружившись щитом и мечом. Сражаться будете пешими. Ежели вы или лорд Морин получите рану, столь тяжелую, что будете не в силах продолжить бой, то можете сдаться, не страшась замарать свою честь. На этом турнире победитель не вправе требовать выкупа за побежденного. Поверженный рыцарь обязан бросить свой щит и меч в реку.

Услышав слова герцога, некоторые воины в отряде Ламорика зароптали. Желающих выбросить в реку добрый меч было немного.

Плащ герцога бился и трепетал на ветру, словно пойманный в ловушку дикий зверь.

— Помолитесь Владыке Небесному, — произнес старый герцог. — Время битвы настало.

Дьюранд с отчаянием вздохнул. Он так и не нашел в толпе лицо Дорвен. Герольды затрубили в рога, и Дьюранд вдруг понял, что лорда Морина тоже нигде не видно. Словно в ответ на его мысли из-за острова показалась лодка, в которой стоял наследник Монервея. Вэир, сжимая в руках огромную вагу, отталкивал лодку от противоположного берега.

Опустив меч, Ламорик решительно, словно желая пересечь реку, пройдясь по поверхности водной глади, шагнул в челн и замер на носу. Руки крепко взялись за планшир. В голове Дьюранда шевельнулась черная, мерзкая мыслишка, словно нашептанная самим Сатаной: что станет с Дорвен, если Ламорик погибнет?

Ламорик обернулся и, найдя взглядом Дьюранда, указал на него острием меча.

— Коли он взял с собой Вэира, ты тоже поедешь со мной!

Окружающие принялись одобрительно хлопать Дьюранда по спине и плечам, подталкивая его к лодке. Оуэн сунул ему в руки вагу. И вдруг, совершенно неожиданно, Дьюранд увидел в толпе лицо побледневшей как полотно Дорвен.

— Спокойно, — бросил Ламорик.

Дьюранд почувствовал, как по спине пробежал холодок. Ему страшно захотелось со всей силы врезать Красному Рыцарю вагой. Вместо этого Дьюранд сжал в руках жердь и, стиснув зубы, оттолкнул лодку от берега.

Ламорик, покачнувшись, снова ухватился за планшир. Дьюранд работал вагой, то и дело поглядывая на затянутое тучами небо, словно надеясь увидеть Всевышнего. Воин кипел от злости: сейчас он был совсем не в настроении играть роль оруженосца Ламорика. Править лодкой было непросто — ветер становился все сильнее. Дьюранд раз за разом вгонял вагу в воду, чувствуя, как ее конец скользит по придонному илу и грязи.