И все-таки они укачали Френсиса Дрейка. Это случилось ближе к полуночи, когда на палубе остались лишь вахтенные, а из обслуги только верный паж адмирала, уже повзрослевший чернокожий Абу. Дрейк уснул прямо за столом, и его осторожно перенесли на постель. Оставалось последнее препятствие — вахтенный офицер. Он все недоумевал: почему корабли продолжают лежать в дрейфе? Ветер усиливался, и нужно было поднимать паруса, потому что начиналась сильная качка, и лучше было не болтаться на волне, а резать ее форштевнем.

Но приказ адмирала, жесткий нрав которого офицеры изучили досконально, был однозначен — стоять на месте и сторожить задержанные суда. Так что бедный малый мыкался возле адмиральской каюты, не зная, как ему поступить. Зайти и спросить он боялся. Неровен час, пьяный Дрейк может и пристрелить за столь дерзкий поступок. Поэтому, когда Абу позвал его, он сильно обрадовался и влетел в каюту как на крыльях. Чтобы тут же рухнуть от сильного удара по затылку. (Клаус Тоде, большой мастак на такие шутки, очень постарался.) За офицером последовал и паж, у которого совсем голова пошла кругом — что же такое происходит?!

Спеленав офицера и слугу, как младенцев, флибустьеры тихо выскользнули на палубу. Шум ветра глушил звуки их шагов. Дежурного у трапа «усыпили» тем же способом и упаковали в брезент среди каких-то бочек, а сами благополучно спустились в поджидавшую их шлюпку. Гребцы налегли на весла и спустя короткое время все оказались на «Русалке».

— Поднять паруса! — скомандовал Карстен Роде, дрожа от нервного напряжения. — Идем прежним курсом! Быстрее, быстрее поворачивайтесь, парни!

Вскоре черная беспокойная ночь проглотила и галеоны Дрейка, и беглецов. Ветер свистел в снастях, хлопали полотнища, когда пинк переходил на другой галс, а Карстен Роде и его офицеры все еще смаковали подробности происшествия и весело хохотали. А веселиться и впрямь была причина: вся казна, золото и серебро офицеров, все десятки тысяч пиастров, которые не успели отправить в Европу голландским и немецким банкирам, находились в сундуках на «Русалке». Так перед отплытием решил Голштинец. Это было мудро, потому что пинк — очень быстроходен и легко уйдет от галеона или другого вооруженного корабля выше классом. Можно было не бояться погони и спасти свои сокровища.

Впрочем, Карстен Роде даже не предполагал, что Френсис Дрейк пойдет на такую глупость как игра в догонялки среди Атлантики. В руках адмирала остался добротный галеон, нагруженный дорогими колониальными товарами. Старый же, не раз чиненный пинк доброго слова не стоит. Чего еще желать? Месть можно оставить на потом. А что злопамятный пират попытается отомстить, в этом Карстен Роде совершенно не сомневался. Ведь его не только обманули и заставили поверить в байку Голштинца, но еще и перехитрили. А это уже очень сильный удар по самолюбию генерал-адмирала. Ну, пусть попробует...

С тем и легли спать, довольные своей предусмотрительностью и хитроумием. Обвести вокруг пальца самого Френсиса Дрейка! Такие вещи стоят того, чтобы занести их в анналы истории.

* * *

Разбудил Карстена Роде боцман. Его широкое лицо, обрамленное небольшой бородкой, было встревожено. Глядя на Голштинца маленькими голубыми глазками, он сказал:

— Беда, капитан. Нас преследуют.

— Кто?

— Дрейк.

— Что?! Не может быть!

Карстен Роде, даже не накинув на плечи камзол, выскочил на палубу. Далеко позади, расправив все свои белоснежные паруса-крылья, летел фрегат. Он был совершенно новым, и его днище еще не обросло ракушками в отличие от «Русалки». Будь пинк в таком же состоянии, фрегат никогда бы не смог выиграть в подобном забеге. Увы, старенькая «Русалка» шла ходко, но все же не так, как в молодые годы.

Но почему, какого дьявола Френсис Дрейк увязался за ними?! Рядом кто-то кашлянул, как показалось капитану, виновато. Карстен Роде повернул голову и увидел полуодетого Гедруса Шелигу. Лицо Литвина покрывала смертельная бледность.

— Ну и что ты на это скажешь? — спросил Голштинец. — Какая вожжа попала под хвост адмиралу? Он что, с ума сошел?

— Может быть... — сквозь зубы, довольно неопределенно процедил Шелига.

— Придется драться, — с горечью констатировал капитан. — Фрегат все равно нас догонит, рано или поздно. А укрыться негде. Впереди ни единого островка. Эх, до чего же паршивая ситуация! Ввязаться в драку с шансом пятьдесят на пятьдесят — врагу не пожелаешь. Ведь против нас — не просто моряки, а псы самого Дрейка. Перережем друг друга, и все пойдем на дно.

— Да, скверно, — сдержанно заметил де Фриз. — Но сейчас на «Русалке» экипаж увеличился втрое против обычного. Так что шансы есть. Но только в абордаже. Если начнется дуэль, фрегат сразу пустит нас на дно.

— Согласен, — ответил Голштинец. — Что ж, помолившись, начнем готовиться... Ондрюшка! Прикажи натянуть над палубой сеть. И пусть стрелки готовят мушкеты. Литвин, де Фриз! Вы возглавляете абордажную команду. Главное, запутать у фрегата снасти, чтобы он не мог быстро маневрировать. И вяжитесь к нему покрепче! Чтобы пинк вцепился в его корпус как рыба-прилипала.

Началось тревожное ожидание. Ондрюшка поднял на «Русалке» все паруса, — у многих была надежда, что удастся избежать сражения — но фрегат все равно сокращал между ними расстояние, пусть и медленно, но неотвратимо. Вскоре стали видны даже лица английских матросов, а затем последовали несколько орудийных выстрелов. Стрельба не принесла успеха, потому что качка усилилась и ядра падали где угодно, но только не вблизи пинка. Тогда на фрегате прекратили это бесполезное занятие (видимо, хорошо знали, что на флибустьеров в отличие от трусливых купцов, такие трюки не действуют) и гонка продолжилась в полном молчании.

— Они, как и мы, решили идти на абордаж! — возбужденно прокричал штурман над ухом Карстена Роде, словно тот внезапно оглох. — Клянусь святой пятницей, это так!

В словах де Фриза и впрямь присутствовало здравое зерно. Голштинец видел, как сверкают кирасы абордажной команды, а стрелки занимают выгодные позиции. Похоже, Дрейк решил атаковать пинк с правого борта — наиболее удобной для его фрегата позиции. Карстен Роде коварно ухмыльнулся и сказал:

— Клаус! Ну-ка, поднимай на палубу изобретение наших друзей-буканьеров.

Боцман широко осклабился и побежал исполнять приказание. Вскоре возле грот-мачты образовалась горка тыкв. Они были хорошо вычищены, высушены и наполнены порохом вперемешку с картечью. Тыквы были грушевидной формы — как бы с ручкой, и в каждой «ручке» торчал фитиль, пропитанный легковоспламеняющимся земляным маслом. Правда, такие «гранаты» иногда взрывались в руках, поэтому бросали их только самые отчаянные смельчаки, а в боевых действиях на море «бомбы» не приживались.

Но у Карстена Роде был Недан. Он метал эти тыквы почти на такое же расстояние, как орудие — ядра.

— Ондрюшка, давай сюда Недана! — приказал Голштинец. — И еще троих стрелков, пусть его прикроют!

Фрегат и пинк сближались. Вот-вот корабль Дрейка догонит небольшое судно беглецов, и тогда начнется кровавый бой. Наверное, и англичане понимали, что флибустьеры так просто не сдадутся, и, возможно, не рискнули бы, несмотря на численный перевес, ввязываться в драку, но приказ адмирала был однозначен и непререкаем: «Догнать и уничтожить! Любой ценой!».