— Вы очнулись, это хорошо, — сказал он. — Вам нельзя шевелиться, вы меня поняли?

Хайдманн хотел ему ответить, но врач предостерегающе поднял руку.

— Не пытайтесь ничего говорить. Если вы хотите утвердительно ответить на мой вопрос, опустите на мгновение веки.

Хайдманн опустил веки, и на лице врача появилась слабая улыбка.

— Вы чувствуете боль? — спросил он.

Хайдманн закрыл и тут же открыл глаза. Врач повернул голову и сказал что-то человеку, находившемуся вне поля зрения Хайдманна. Затем он повернулся к раненому и начал разрезать ножницами плащ и рукава пиджака Хайдманна.

— Я дам вам обезболивающее средство, — сказал он. — Но очень важно, чтобы вы все это время находились в сознании и не спали. Вам ни в коем случае нельзя двигаться. Вы меня поняли?

Хайдманн снова ответил ему движением век. Он еще никогда в жизни не был серьезно болен и не имел тяжелых ранений. Но он часто бывал свидетелем подобных ситуаций и знал, что в таких случаях следует выполнять предписания врача. Однако дело сейчас было не в самом Хайдманне. Он непременно должен был рассказать людям о том, что происходит в этом доме. Но попытка напрячь голосовые связки и что-нибудь произнести закончилась приступом новой невыносимой боли.

Врач ввел ему иглу в вену и выпустил лекарство из шприца — все это Хайдманн ощутил в сто раз обостреннее, чем обычно. Однако уже через мгновение от руки по всему телу начало распространяться благодатное оцепенение, укрощающее боль, которая, хотя и не исчезла совсем, стала все-таки терпимой.

— Это самое сильное обезболивающее средство, которое я могу вам предложить, — сказал врач голосом, в котором слышалось сожаление. — Не волнуйтесь, думаю, вам удастся выкарабкаться!

Если бы это было главным! В тот момент Хайдманн не думал о себе. Нет, он никогда не был героем, и никогда не считал себя способным рисковать собственной жизнью ради спасения других людей. Но сейчас ему совершенно безразлична собственная участь. Он должен предупредить людей о грозящей им опасности. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь переступил порог этого дома. Опасность, подстерегающая там людей, страшнее смерти. Хайдманн снова попытался что-либо сказать, но его попытка опять закончилась неудачей. Боль постепенно успокаивалась. Возможно, он сможет заговорить, когда введенное ему в кровь лекарство окажет на его организм свое полное воздействие.

Врач сделал раненому еще одну инъекцию, бросил на него долгий озабоченный взгляд, затем выпрямился.

— Что там случилось? — крикнул он резким голосом. — Почему мы стоим? Этого человека нужно срочно доставить в больницу.

Ответа не последовало. Но в следующее мгновение заднюю двустворчатую дверцу бесцеремонно распахнули. Хайдманн услышал возбужденные голоса, которые спорили о чем-то между собой. Затем кто-то поднялся в машину и приблизился к носилкам, на которых лежал раненый.

— В чем дело? — сердито спросил врач. — Чего вы хотите? Неужели вы не видите, что этот человек тяжело ранен? Вам здесь совершенно нечего делать!

— Мне очень жаль, господин доктор, — сказал вошедший, — но я должен переговорить с вашим пациентом.

— Об этом не может быть и речи! — гневно возразил врач. — Этот человек ни с кем не будет говорить. Его нужно срочно доставить в больницу.

— Прошу вас, господин доктор, не усложняйте мою задачу. Разговор не будет слишком долгим, но он очень важен для нас.

Хайдманн уже слышал где-то этот голос, но он не мог вспомнить имя человека, которому он принадлежал. Внезапно в его памяти всплыло это имя: Кеннели! Он почувствовал смешанное чувство облегчения и удивления. Хайдманн почему-то уже заранее решил, что судьба Смита постигла и второго агента ЦРУ.

Врач хотел еще что-то возразить, но Кеннели повелительным жестом оборвал его на полуслове. Более того, агент ленивым движением взял врача за запястье и оттащил к дверце машины, у которой стояли два человека в штатском. Не обращая внимания на громкие протесты и сопротивление доктора, они взяли его под руки и вытащили из машины.

Кеннели сел на табуретку, на которой только что сидел врач, и задумчиво взглянул на Хайдманна. Он не сводил глаз с лица раненого в течение нескольких секунд, и от этого долгого пристального взгляда Хайдманн внутренне содрогнулся Он не рассчитывал на такую холодную враждебность со стороны Кеннели. Выражение глаз агента походило сейчас на выражение холодных крохотных глазок насекомых, которых Хайдманн видел в доме.

— Вы понимаете меня? — спросил он.

Хайдманн ответил движением век, как учил его доктор Кеннели нахмурился

— Что там произошло? — спросил агент. — Где Смит и остальные люди?

— Они мертвы, — ответил Хайдманн. Обезболивающее средство возымело наконец свое действие, и Хайдманн смог заговорить.

— Их убил Салид, — высказал предположение Кеннели, но Хайдманн с трудом покачал головой.

— Вам нельзя… туда входить, — запинаясь сказал он. — Никого больше… не посылайте туда.

Кеннели нахмурился:

— Что это значит?

— Это не… Салид, — с трудом вымолвил Хайдманн. Оцепенение начало уступать свое место сильной усталости. Теперь он изо всех сил старался не потерять сознание. — Жуки… это они всех убили…

— Жуки? — на лице Кеннели впервые появилось выражение изумления — обычного человеческого чувства. — Что вы имеете в виду?

— Насекомых, — прошептал Хайдманн еле слышно. — Жуки… повсюду. Они… сожрали Смита и… женщину…

— Черт возьми, что этот идиот-врач впрыснул вам? — раздраженно спросил Кеннели.

— Нет! — простонал Хайдманн. — Все это… правда. Не ходите… туда.

Кеннели еще несколько мгновений сердито разглядывал его, а затем так резко встал, что табуретка отлетела в сторону и перевернулась. Не удостоив Хайдманна прощальным взглядом, он отвернулся и начал пробираться к двери.

— Нет, — захрипел Хайдманн, — останьтесь, не уходите! Все это правда. Вам нельзя… нельзя входить туда.

Но Кеннели больше не слушал его. Он давно уже вышел из машины. Хайдманн слышал, как агент разговаривает с кем-то на улице по-английски. Отчаяние охватило Хайдманна. Людям нельзя входить в тот дом. Насекомые разрешили ему уйти только для того, чтобы он предупредил людей. Больше они не потерпят чужаков на своей территории.

Мысль о том, что, возможно, именно в этот момент люди по приказу Кеннели готовятся штурмовать дом, населенный насекомыми, привела Хайдманна в такой ужас, что он собрал все свои силы и попробовал привстать на постели. Его организм ответил на это новым приступом адской боли, но Хайдманн сжал зубы и продолжал свои усилия. Его взор снова заволокла кровавая пелена. Хайдманна сильно затошнило, но он справился с этим чувством и сел на постели, опершись на левую неповрежденную руку. Застонав, он приподнял голову и снова открыл глаза. Он был не один. Кто-то незаметно вошел в машину скорой помощи и теперь стоял над ним, наклонившись, чтобы не задеть головой низкий потолок.