детали, как другие помнят любимые фильмы, и мысленно прокручиваю вновь и вновь. На самом деле все началось еще в детстве. У меня в голове появлялись всякие мысли и образы. Чем чаще вспоминал их, тем ярче они становились. Я так сильно этим увлекся, что довольно скоро… они меня одолели. Я больше не мог сопротивляться.

— Мне всегда казалось, что вы брали с собой фотоаппарат, чтобы запомнить детали, — сказал я. — Наверное, у вас замечательная память.

Рейдер отвернулся от камеры и уставился на дальнюю стену комнаты, в которой находился. Насколько я понял, он размечтался. Возможно, всего-навсего вообразил, как набрасывает веревку на шею Касароны. Всю жизнь Деннис только и знал, что фантазировать, причем не только об убийствах и пытках, но и о том, что знаменит, могуществен, влиятелен и всеми повелевает. Наконец, он вновь посмотрел в камеру и сразу же предпринял попытку заставить меня поверить, будто стал другим человеком.

— Я стараюсь больше не думать ни о чем таком. Стараюсь контролировать свою жизнь, избегать фантазий. Теперь это единственное, что мне остается. Просыпаюсь по утрам, а эти мысли уже тут как тут, они всегда были самыми сильными и захватывающими в это самое время. Паула всегда вставала раньше меня, а я лежал в кровати и думал обо всем. Но теперь стараюсь, и получается блокировать образы. Я пытаюсь, думаю о жене и детях, о том, что буду читать и писать в этот день. А вместо садистских картинок рисую улыбающиеся лица. Библию читаю. Можете Крис спросить. В наших разговорах я часто ссылаюсь на Библию, и в письмах тоже.

Понимаете, я же христианин, — продолжал он. — Всю жизнь. После того как убил Отеро, стал молить Бога помочь побороть это во мне. Больше всего боялся, что Бог не пустит меня на небо или проклянет на веки вечные. Этого боялся даже больше, чем поимки. Всю жизнь об этом думал, даже перед убийствами. Наверное, Бог все же не примет меня из-за дел моих, сколько бы я ни молил о прощении.

Сказал, что меня всегда впечатляло его умение описывать место преступления с такой поразительной точностью.

Слышать эту болтовню о Боге, загробной жизни и прощении было просто смешно, но позволить себе смеяться я не мог. Религия была частью личины, которой он прикрывался перед окружающими. Большинство были в шоке, узнав, что он являлся церковным старостой. Но не я. Выяснив давнюю вовлеченность в дела местной лютеранской общины, я захотел воскликнуть: «Ну разумеется!»

То же показало и историческое исследование серийных убийц, которым мы занимались на протяжении десяти лет. Мы установили: если бы эти типы могли выбирать профессию, то становились бы священниками, полицейскими или воспитателями.

Почему? Конечно, из-за прерогатив, подразумеваемых этими видами деятельности. Самой очевидной является наличие определенной власти и контроля над другими людьми. Неудивительно, что в тюрьме многие жестокие преступники обращаются к религии, причем стремятся играть какую-то руководящую роль в общине. Чарлз Текс Уотсон из «Семьи» Мэнсона и Дэвид Сын Сэма Берковиц стали тюремными пасторами.

К этому моменту я почувствовал, что Рейдер начинает раскрепощаться. Он позволил себе спокойнее относиться к тому, что разговаривает с человеком, олицетворяющим в его глазах правоохранительные органы. Касарона предупреждала: он все еще испытывает враждебность к копам и обижен на то, что они заставили его буквально спалиться на первом марафонском допросе.

— Я знаю про вас, — сказал он, усмехнувшись. — Знаю, что вы обо мне думаете.

— Правда? — осведомился я.

— Мне прислали пост с вашего интернет-сайта, который вы написали прошлой зимой. Вам такие, как я, не нравятся. Вы считаете, все мы поступаем по собственному выбору, поэтому должны нести ответственность за свои дела. Вы написали, что я заслуживаю смертной казни. — На какое-то мгновение он запнулся, прикусил губу, потом продолжил: — Знаете, я ведь тоже за высшую меру. И, наверное, заслуживаю смертной казни. Но раз уж никого не убил после 1994 года, то не подлежу ей.

— Именно по этой причине вы никого не убили после Долорес Дэвис? — спросил я.

Я был не вполне уверен, что он действительно никого не лишал жизни после восстановления смертной казни в Канзасе в 1994 году.

— Нет, — ответил он.

Я вспомнил, как пастор лютеранской церкви Христа назвал случившееся с его прихожанином примером того, как бесовские силы могут развратить даже самого высоконравственного, доброго и благовоспитанного человека. Полагаю, в этом я категорически не согласен с духовными лицами.

— А здесь не так уж и плохо, — заговорил Деннис, сменив тему разговора. — Посадили в камеру 12х9[49]. Есть маленькое окошко с видом на поля. Там можно малиновок разглядеть в траве. Иногда даже бабочек. Еще я очень часто закаты наблюдаю. Стараюсь каждый вечер чего-нибудь черкнуть в дневнике про закат, который только что видел. Очень много пишу, в основном письма. Я же получаю их целую кучу. Скучаю по природе, по работе в саду. У меня был довольно большой сад на участке за домом. Может, когда-нибудь станут выпускать во двор, на общие прогулки. Это было бы здорово. Хотя, наверное, небезопасно… Так что не знаю…

— Скорее всего, зэки отнесутся к вам как к знаменитости, — сказал я.

— Ну да, понятно, типа как к рок-звезде, — улыбнулся он.

Рейдер сделал паузу, наклонился утереть пот — возможно, это были слезы, — и продолжил:

— Сейчас праздники, День памяти погибших воинов, да? Знаете, с тех пор как папа умер, я постоянно ездил к нему на кладбище, цветы на могиле высаживал. Хороший был мужик мой отец. Попросил Крис сделать это вместо меня. Просить, чтобы он меня простил, сказать, что он ни при чем, что я стал таким, попросить, чтобы он сказал всем моим жертвам на небесах простить меня. Правда, не знаю, захочет ли Крис.

— У нее проблем навалом, — прокомментировал я.

— Да знаю. Но она мне правда нравится, — произнес Рейдер. — Правда. Не в смысле всякой там любви. Ничего подобного. Ей из-за меня трудно, а она все равно продолжает со мной возиться.

Слова Рейдера подкрепили мою убежденность: он прекрасно понимал, что делает, когда совершал зверские убийства. Не было никаких раздвоений личности, злых двойников и внутренних монстров.

Я стиснул зубы. Меня поразило, насколько он оторван от реальности. Касарона продолжала с ним возиться по одной-единственной причине — от безысходности. Людям, подавшим к ней иски, безразлично, расторгнет она контракт с Рейдером или нет. С их точки зрения, она связалась с дьяволом и вполне заслужила все трудности. Крис может отползти в угол и надеяться, что все