Румо почувствовал себя полнейшим дураком. Ну конечно! Как он сам не додумался?

— Можешь спросить, где зарыты величайшие богатства.

— Спасибо, — сказал Румо. — Все, что нужно, у меня есть.

Румо отломал ветку дуба.

— Ай! — вскрикнула змея. — Лучшего дерева на шкатулку для возлюбленной не найти.

— Очень щедро с твоей стороны! — поблагодарил Румо. — Но мне пора.

— Жаль, — вздохнула змея. — Приятно было поболтать. Ну, всего хорошего! Как знать, вдруг еще свидимся.

— Может быть. — Сунув ветку под мышку, Румо зашагал прочь. — Спасибо!

— Осторожней с этими проклятыми нурниями! — прокричала змея ему вслед. — А, кстати, звать-то ее как?

Румо обернулся:

— Ты про кого?

— Да про твою возлюбленную.

— Ее зовут Рала.

— Рала. Красивое имя. А тебя как зовут?

— Румо.

— Румо? Так называется…

— Карточная игра. Знаю.

— Забавно.

— Да уж, — вздохнул Румо. — Забавно.

ШКАТУЛКА

— Что мы делаем? — прорычал Гринцольд.

Воин-демон, похоже, пока не пришел в себя после пробуждения и раздражался по любому поводу. Выйдя из Нурнийского леса, Румо уселся в траве, вынул меч и стал строгать дубовую ветку. Уже смеркалось.

— Вырезаем шкатулку, — слащаво мурлыкнул Львиный Зев, восхищенный мастерством Румо. — Шкатулку для возлюбленной.

Гринцольд застонал.

Несколько уверенных взмахов мечом — и из деревянной заготовки вышел брусок: десять сантиметров в длину, пять в ширину и пять в высоту. Выпилив плоскую крышку, Румо терпеливо выдолбил в бруске углубление. Вырезал пазы для крышки и принялся за отделку.

Румо украсил шкатулку узором из листьев, побегов, корней и древесной коры, а на передней стенке вырезал нурнийский дуб Иггдра Силь — таким, каким его запомнил. Тщательно проработал каждую ветку, каждый листок. На ветвях и среди корней Румо изобразил животных, через которых дуб разговаривал с ним: косого зайчика, единорожку, филина, змею, ворона, жабу, двуглавую куропатку и крота. Львиный Зев то и дело давал советы.

— За что мне такое наказание? — нетерпеливо проскрипел Гринцольд, когда Румо острием демонского меча стал вырезать ухо единорожки. — Неужели я опустился до подобной сентиментальной пошлости?

— Любовь сильнее смерти! — проговорил Львиный Зев.

— А вот и наоборот, — буркнул Гринцольд.

Щелк — от шкатулки отлетела крохотная щепка, а на ее месте появилась прорезь не толще волоса. Львиный Зев зашелся от восторга.

— Немного левее! Стоп! Полмиллиметра вправо! Стоп! Вот тут! Кончик корня нужно немного под… — да, вот так!

Щелк — отлетела еще щепка, пожалуй, даже пылинка. Потрясающе!

— У тебя здорово получается, — похвалил Румо.

— Истинное искусство — в деталях, — подытожил Львиный Зев. — Не люблю рубить сплеча.

— А я люблю, — возразил Гринцольд. — Размахнешься — и разом три головы летят в снег. Вот это искусство. Долго еще будете ерундой заниматься?

Румо мастерил до поздней ночи. Развел костер и сел поближе к огню. В их с Львиным Зевом работе не было предела совершенству — к огромному огорчению Гринцольда.

Придирчиво оглядев шкатулку, Румо наконец решил, что она готова. Никогда еще он не мастерил такую чудную вещицу. Положив внутрь красный листок нурнии, Румо задвинул крышку, спрятал шкатулку в сумку и лег спать.

НЕПРИЯТНЫЕ ЗАПАХИ

На третий день пути Румо очутился в окрестностях Вольпертинга. Ощупал шкатулку сквозь сумку. Настоящий нурнийский дуб. Сам смастерил. Внутри — листок нурнии. Отличный талисман, чтобы покорить сердце девчонки. Румо ускорил шаг.

— Надо бы почаще вырезать такие милые безделушки, — подал голос Львиный Зев. — Такая работа мне по душе.

— А мне нет, — прорычал Гринцольд.

— Мы бы могли открыть мастерскую: «Румо и Львиный Зев — резьба по дереву. Шкатулки и другие подарки возлюбленным». Успех был бы огромный.

— Замолчите оба! Там кто-то есть.

Румо замер на месте, прислушиваясь. Они шли по холмистой местности, заваленной камнями величиной с дом и поросшей хилыми соснами. По земле стелился туман.

— Опасность? — шепнул Львиный Зев.

— Опасность? Будем защищаться? Будем убивать? — обрадовался Гринцольд.

— Их трое. Запах мне знаком… но откуда? Это не вольпертингеры. Пахнут неприятно, но опасности не чую. Воняет какой-то гнилью.

— Черт! — выругался Гринцольд. — Но все равно можем их прикончить. За вонь.

— Во всяком случае, застигнем врасплох, — шепнул Румо. — Они прячутся вон за тем огромным валуном.

Неслышно, словно туман, Румо пробирался по склону холма, петляя между камнями. Стал осторожно обходить большой серый камень. Вонь усиливалась. Вольпертингер учуял и другие неприятные запахи. На всякий случай Румо взялся за меч.

— Смерть… — прошептал Гринцольд.

— Жабий помет! — завопил в тумане противный голос. — Где жабий помет?

— А мне откуда знать? — грубо отвечал другой голос. — Возьми тухлые языки жаворонков. Пахнут примерно так же.

Румо вышел из укрытия.

— Добрый день, — сказал он.

Ноппес-Па, Попсипила и Шшш, три ужаски с ярмарки, ходили кругами. Они уставились на Румо — похоже, он и впрямь застал их врасплох. Ужаски собрались вокруг черного чугунного котла, где булькало отвратительное вонючее варево. Поодаль стояла телега со всевозможными алхимическими приспособлениями.

— Тыыы! — завопила Ноппес-Па, тыча пальцем в Румо. — Тыыы!

— Тебе что здесь нужно? — каркнула Попсипила, пугливо косясь на меч. — Хочешь нас ограбить? Едва ли тебе что-нибудь приглянется, если ты не ужаска.

Румо сунул меч за пояс.

— Я просто мимо проходил, — ответил он. — Не знал, что это вы. Простите за беспокойство.