– Да, Тесс, – посмотрел на нее Ворон. Его лицо совсем осунулось и побледнело. С каким же удовольствием Фелиция примется его откармливать, чтобы он вернул потерянные двадцать фунтов![215] – Что потом?

– Моя работа в Балтиморе, я должна вернуться туда. Мой дом в Балтиморе, это мой город. Но я подумала, может, и ты захочешь туда вернуться. После всего. Чудо-городу тоже не помешало бы немного авангардного фольклора, знаешь ли.

– Бросить все это… – он обвел рукой прекрасный день, вкусную еду, все, что окружало их в городе, столь искусно соблазняющем людей, – ради Балтимора?

– И меня в придачу. Если это то, чего ты хочешь.

– А ты сама?

– Да.

– И мы будем жить вместе?

– Нет, – она не смогла сдержать улыбки, увидев, какой шок это вызвало у него. – Сейчас жизнь на Бонд- и Шекспир-стрит весьма усложнилась по той причине, что у Тайнера там появилась своя зубная щетка – надеюсь, ненадолго. К тому же совместная жизнь, пусть и неофициальная, была для нас камнем преткновения в последнее время. Мы лишь играли в общий дом, и это позволяло мне играть нашими отношениями. Если я когда-нибудь решусь жить с тобой, я отдамся этому целиком и полностью. Я опущусь на колено и попрошу тебя на мне жениться.

Губы Ворона превратились в тоненькую линию:

– Я хотел бы заметить, что по традиции опускаться на колено должен мужчина – и просить выйти за него замуж. Даже в наше время.

– А я, в свою очередь, хотела бы заметить, что по традиции мужчина должен выручать свою даму из беды. Даже в наше время.

Кристина с Риком рассмеялись, но Тесс была настроена серьезно.

Ворон, судя по всему, тоже. Он сделал глоток холодного чая – остальные пили пиво, а ему нельзя было мешать антибиотики с алкоголем, – и аккуратно разрезал кесадилью[216] на четыре части, потом на восемь, но сам к ней не притронулся.

– Ладно, будь по-твоему, – проговорил он. – Но у меня тоже условие. Когда-нибудь я тебя тоже спасу.

– О, Ворон… – она взяла его руку. Мир вокруг был почти нестерпимо живым. Она ощущала не только голубое небо над их головами, но и холод руки любимого, перец в сальсе, привкус лайма в пиве, игру света в бриллианте Кристины. Этого достаточно. Даже много. Изобилие. Наконец она поняла, что это такое.

– О, Ворон, – повторила Монаган. – По-моему, ты только что это сделал.

Несмотря на карту Сан-Антонио у меня под рукой, помощь друзей и мою безупречную память, я наверняка что-нибудь перепутала, рассказывая о городе, который считаю своей второй родиной, – просто по невнимательности и потому, что, как всякий писатель, привыкла выдумывать. Не стоит винить в этом Джона Ролла или кого-либо из техасской родни мужа, особенно Кэролин Фрайар, на редкость благосклонную к сумасшедшей женщине, на которой женился ее сын; Рика Кейси из «Сан-Антонио Экспресс-ньюс», который продолжал отвечать на мои вопросы, даже находясь в смертельной опасности (что никак не связано с самими вопросами); Боба Коларика, тоже из «Экспресс-ньюс», который начал читать мои романы чуть ли не раньше всех; Кэйтлин Франке из «Балтимор Сан», которая ни разу не рассмеялась над моим жалким испанским. Я также признательна Джоан Джейкобсон, Лизе Респерс, Питеру Херманну, семейству Госнелл-Брэнч, обитателям «DorothyL» и «La Luzers» со всего света, особенно тем мальчишкам и девчонкам, которым нравилось танцевать в «Los Padrinos» и «Bonham Exchange», выпивать в «Liberty» и «Mel’s», а потом закусывать в «Taco Cabana» и «Earl Abel’s. (Нет, Дженни, я не забыла о «Rolando’s Super Tacos», но все еще злюсь на них за то, что они закрыты по воскресеньям.)

И немного о музыке. Группа, описанная на этих страницах, полностью является продуктом моего воображения – я пока не слышала мелодий Стивена Сондхайма в ритме сальсы, хотя хотелось бы, – но десятки реальных музыкантов помогли организовать саундтрек, создавший атмосферу «холодильника» в моем кабинете в Балтиморе. Среди них Хэл Кетчам, «Brave Combo», «The Mavericks», Элисон Краусс, Эммилу Харрис, «Dixie Chicks», Джонни Рено и «The Sax Maniacs», Вилли Нельсон, Флако Хименес, Рубен Блейдс, «The Texas Tornados», «The Fabulous Thunderbirds», «The Perpetrators» и, как всегда, Нэнси Ламотт и Элвис Костелло.