– Зачем ты приехала?

– Сара!

Кимберли улыбнулась дрожащими губами. Она была в черных брюках и черной шелковой блузке. Ее блеклые белокурые волосы были собраны в конский хвост. С плеча свисала на ремне большая дорожная сумка из мягкой черной кожи, видимо, очень дорогая.

– Можно мне войти? Мне нужно с тобой поговорить.

– Меня зовут Зоя, и если ты приехала, чтобы предложить Итану очередную взятку, тебе придется зайти в другой раз, Итана нет дома.

Кимберли замотала головой. Ее глаза потемнели, как если бы она испытывала какое-то сильное чувство, например боль.

– Нет, мне нужно поговорить не с ним, а с тобой.

– Как ты меня нашла?

– Сначала я поехала к тебе на квартиру, там тебя не оказалось, и я решила, что ты здесь.

– Где Форрест?

– Дома. Он не знает, что я в Уисперинг-Спрингз. Я ему оставила записку, что на несколько дней поехала к матери.

– Если ты приехала умолять меня не голосовать за слияние компаний, то не трать время зря, я не передумаю.

– Да, я приехала тебя умолять… – У Кимберли дрожал голос, в глазах блестели слезы. – Ради Бога, выслушай меня, это все, о чем я прошу. Если хочешь, я готова встать перед тобой на колени. Слишком многое поставлено на карту.

После убийства Престона многие члены семейства Клилендов перестали разговаривать с Зоей, и Кимберли была из их числа, Зоя это хорошо помнила. А когда она была заточена в «Кэндл-Лейк-Мэнор», Кимберли стояла на стороне мужа и ею родных. «Я ей ничем не обязана, абсолютно ничем», – напомнила себе Зоя.

Но когда она уже собиралась захлопнуть дверь перед носом у Кимберли, ей вдруг вспомнились слова Итана: «Если сомневаешься и не знаешь, что делать дальше, надо взбаламутить воду и посмотреть, какие пузырьки всплывут на поверхность».

Вполне возможно, что Кимберли – единственный человек, который, не желая того, способен опровергнуть алиби Форреста Клиленда. «Я ничего не потеряю, – подумала Зоя, – если поговорю с ней, ведь сейчас, когда Кимберли в отчаянии, она, возможно, забудет об осторожности и, если на нее как следует надавить, может проболтаться». Не исключено, что она обронит какое-то слово или фразу, которые можно будет использовать для доказательства вины Форреста.

– Ну ладно, заходи.

Зоя отступила от двери, пропуская гостью.

– Спасибо. – Кимберли с явным облегчением быстро вошла в холл. Здесь она остановилась и огляделась с возрастающим недоумением. – Как… необычно.

– Прежний владелец дома построил его для своей жены, она обожала розовый цвет.

– Это заметно.

– Проходи в гостиную. – Зоя проводила Кимберли в комнату и указала на диван: – Садись.

Сама она села на стул по другую сторону от кофейного столика из розового мрамора. Зоя решительно не собиралась предлагать Кимберли чай или кофе, если, конечно, та не разговорится и не начнет рассказывать что-то важное.

Кимберли с некоторой опаской села и положила рядом с собой элегантную черную сумку. Некоторое время она молча разглядывала Зою, чуть нахмурив лоб, потом нарушила затянувшееся молчание:

– А ты очень хорошо выглядишь.

– Ты хочешь сказать, для сумасшедшей? – Зоя одарила гостью ослепительной, но не искренней улыбкой. – Да, я в отличной форме. Я правильно питаюсь и много бываю на свежем воздухе. Но знаешь что, Кимберли? В «Кэндл-Лейк-Мэнор» я еле выжила. Конечно, вина за то, что я там оказалась, лежит на всех Клилендах, но больше всего я виню Форреста.

Лицо Кимберли превратилось в напряженную маску.

– Клянусь тебе, он делал только то, что считал для тебя лучшим. Ты была очень больна.

– Только не надо мне врать, не стоит усугублять ситуацию. Мы обе знаем, почему я оказалась в клинике: Форрест заплатил кругленькую сумму Йену Харперу, чтобы тот упрятал меня с глаз долой.

Кимберли нервно сплела пальцы.

– Я понимаю твое возмущение и обиду, но что нам оставалось делать? В первые недели и месяцы после смерти Престона ты была сама не своя. Особенно после того, как побывала в коттедже. Взять хотя бы твои обвинения против Форреста. Скажи, что произошло в тот день, когда ты вернулась в коттедж? Что ты там такое увидела, что привело тебя в такое странное состояние?

– Я думала, ты пришла поговорить со мной о моей доле акций «Клиленд Кейдж».

– Извини, я отвлеклась. – Кимберли заломила руки. – Дело в том, что я много раз задавалась вопросом, почему после второй поездки в этот злосчастный коттедж ты сорвалась. Ты утверждала, что слышишь какие-то голоса. Если хочешь знать, слушать об этом было страшно.

– Если придерживаться фактов, я никогда не утверждала, что слышу голоса стен.

– Но ты говорила о каком-то споре, который ты слышала.

– Нет, ничего такого я не говорила. Я только сказала, что там ощущалась ярость. Для того чтобы понять, что убийца Престона был одержим яростью, мне совсем не обязательно было слышать голоса стен. Неужели ты не понимаешь, Кимберли, это было очевидно: растоптанные цветы, разбитый фотоаппарат – все это доказывало, что убийцей был человек с больной психикой.

– Полицейские сказали, что убийца Престона нашел в его кошельке совсем мало денег и от этого пришел в ярость. И мне кажется, что в этом есть своя страшная логика. – Кимберли сильнее сжала пальцы. – Но это не означает, что убийца был ненормальным.

– Ну нет, этот убийца был явно ненормальным.

– Откуда ты знаешь?

– Может быть, нужно быть самому ненормальным, чтобы это понимать.

Ответ Зои поразил Кимберли, она расширила глаза:

– Так ты признаешь, что не вполне здорова?

– Давай вернемся к цели твоего приезда сюда. Особенно меня интересует тот момент, что ты скрыла свою поездку от Форреста.

– Он бы не позволил мне поехать, – прошептала Кимберли. – Если он узнает о моем поступке, то очень рассердится.

– Интересно, о каком поступке ты говоришь?

Кимберли встала, по-прежнему не разжимая рук, и понурила голову.

– Я приехала потому, что больше не могу жить с чувством вины. Зоя, ради Бога, прости меня.

Зоя замерла, затем осторожно встала со стула, почему-то ей вдруг стало трудно дышать.

– С чувством вины? – переспросила она. – Что ты имеешь в виду?

– Честное слово, я очень, очень старалась об этом не думать, но у меня больше нет сил притворяться. – Кимберли подняла голову. Казалось, она тонула в собственных непролившихся слезах. – Ты права, я боюсь, что Форрест мог… что, возможно, это он убил Престона.

– Боже правый…

– Но не из-за акций.

– Какие у него еще могли быть мотивы?