— Ведет сюда, в Вожирар. Комиссар Ларден не просто так придумал эту хитрость, не просто так доставил записки адресатам. Он понимал, что все равно тайна будет раскрыта, и он решил облегчить поиски, направив тех, кто ищет, в нужный дом.

— А на каком основании вы считаете, что единственно понятное слово «Декарт» приведет нас к цели?

— На основании созерцания кабинета редкостей господина де Ноблекура.

— Вот увидите, — произнес Сартин, обращаясь к Бурдо, — теперь он потащит нас туда! Вы говорили, вчера его ранили. Видимо, вместе с кровью из него вытекли остатки разума.

Настал черед Николя сердиться и проявлять нетерпение.

— В этом кабинете, хорошо известном парижским знатокам…

— А также и мне, как это ни покажется вам странным, — ехидно вставил Сартин. — Послушайте, сударь, я не раз становился жертвой невинной мании нашего друга, любящего после роскошного пиршества попотчевать гостей ужасами.

— В этом странном месте, сударь, несколько дней назад появилось огромное распятие со сложенными руками, выточенное из черного дерева. Культовое распятие янсенистов. Оно поразило меня, ибо однажды я уже видел подобное. Я расспросил Ноблекура, и тот ответил, что фигура подарена ему совсем недавно — к великому его удивлению — комиссаром Ларденом. К цоколю скульптуры была прикреплена бумажка со строчками, начинающимися со слов: «А кто захочет открывать». Так вот, производя вместе с Бурдо обыск в доме Лардена, среди бумаг комиссара я нашел счет мастера-краснодеревщика из предместья Сент-Антуан, счет за два заказа. Названия изготовленных вещей там не значилось. Подарок Ноблекура буквально преследовал меня, и я отправился на поиски краснодеревщика. После долгих блужданий я его отыскал, и ремесленник поведал мне, что счет выписан за два распятия из черного дерева…

— Вы ведете нас от Сциллы к Харибде, — произнес Сартин. — Не понимаю, почему я все еще сижу здесь, а не в своей карете.

— Любопытство и надежда, сударь, — улыбнувшись, ответил Николя. — Столяр признался, что был очень удивлен, когда в одном из распятий ему велели полностью выбрать середину креста, а сверху приспособить крышку с секретным замком. Иначе говоря, сделать в кресте своеобразный пенал, куда можно спрятать драгоценности, луидоры, украшения…

— Или письма, — неожиданно посерьезнев, произнес Сартин.

— Или письма. Итак, я получил имя и предмет, пусть даже столяр и отказался открыть мне секрет замка. Но мне по-прежнему хотелось разгадать тайну записок Лардена. Так что, если вы не против, вернемся к началу. «Дадим трем — получим пару». Вольный перевод этой фразы, по-моему, должен выглядеть так: «Имеются два распятия, но три записки». А «Едем к тому, кто закрыт, Кто отдаст всем» — означает Христа со сложенными руками. Дальше понятно: «А кто захочет открывать, Руки тому придется взять. Там и весь долг королю». Эти слова означают, что Христос вернет бумаги королю.

Николя умолк. Воцарилась долгая тягучая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих свечей и завыванием ветра в камине. Словно завороженные, Сартин и Бурдо смотрели на Николя. Подобно сомнамбуле, молодой человек взял подсвечник и, подойдя к камину, поднял руку. Свет упал на большое черное распятие, последний подарок комиссара Лардена родственнику жены. Христос из черного отполированного дерева молитвенно сложил руки. Бурдо подтащил стул, встал на него и, уперевшись ногой в край каминной доски, отчего вокруг поднялась туча пыли, снял распятие и почтительно положил его на стол. Молодой человек пригласил Сартина подойти поближе и обследовать предмет. Руки начальника дрожали, пальцы скользили по отполированному дереву. В отчаянии он взглянул на Николя:

— А вы уверены, что правильно все поняли?

— Разумеется, сударь. Иначе быть не может.

Глядя на распятие, Николя про себя повторял бессмысленные на первый взгляд слова: «Руки тому придется взять». Склонившись над Христом из черного дерева, он заметил, что руки Спасителя вырезаны отдельно и прикреплены к туловищу. Он обхватил их и осторожно потянул вниз. Руки подались, раздался щелчок, руки вернулись на прежнее место, а распятие слегка приподнялось. Он перевернул его. Деревянная дощечка отъехала в сторону, открыв длинный ящик, забитый бумагами. Николя посторонился:

— Прошу вас, сударь.

Сартин выхватил из тайника связку писем. Знаком попросив Бурдо поднести свечу, он принялся листать корреспонденцию, читая вслух заголовки:

— «Наброски распоряжений, которые Его Величество намеревается отправить графу де Брольи и барону де Бретейлю. От 23 февраля 1760». «Письмо герцога Шуазеля маркизу д'Оссуна, королевскому посланнику в Мадриде. От 10 марта 1760». «Оригинал письма маркизы де Помпадур в Вену Его Императорскому и Королевскому Величеству». «Перехваченная копия письма Фридриха II, короля Пруссии, к его сестре, герцогине Байрейтской. От 7 июля 1757»: «Раз уж вы, моя сестра, взяли на себя труд заняться установлением мира, прошу вас, отправьте во Францию господина де Мирабо. Я охотно возьму на себя расходы. Он может предложить фаворитке до пяти тысяч экю…»[58]

Задумавшись, Сартин оторвался от бумаг.

— Вечная сплетня о подкупе Помпадур прусским двором. И никаких доказательств… Но если сейчас, когда мы ведем войну, она станет достоянием гласности…

И он вновь углубился в чтение.

Наконец, оторвавшись от бумаг, он свернул их в трубочку, сунул к себе в карман и суровым взором обвел стоящих рядом сыщиков.

— Вы ничего не видели, ничего не слышали. Гарантия — ваша жизнь.

Николя и Бурдо молча поклонились.

— Господин Лe Флош, — продолжил Сартин, — второй раз за сегодняшний вечер я благодарю вас, теперь от имени короля. Но сейчас я должен вас оставить, ибо я еду в Шуази. В наше время, когда война и связанные с ней бедствия приучили нас к дурным новостям, вы подарили мне привилегию стать вестником радости. Король этого не забудет.

Перескакивая через две ступеньки, он взбежал по лестнице и исчез в темноте. Через несколько секунд они услышали стук колес и топот пущенных галопом лошадей. Переглянувшись, сыщики расхохотались.

— Мы это заслужили, — произнес Бурдо. — Все справедливо. Вы действительно вели себя с начальником крайне нагло. Полагаю, вы были полностью уверены в себе. Сударь, благодарю вас за предоставленную возможность присутствовать при окончании расследования. Я этого никогда не забуду.

— Мой дорогой Бурдо, завтра все станет на свои места. События, невольными участниками которых мы стали, вознесли нас слишком высоко. Успешное завершение нашего расследования поставит нас на место, то есть мы вновь превратимся в крохотные винтики огромной машины. Король спасен. Ура нам! А так как нас бросили на произвол судьбы, у меня к вам есть коварное предложение. Мы находимся в двух шагах от дома Семакгюса, который, как известно, не может нам ни в чем отказать. Поэтому мы попросим его накормить нас ужином. Я уже чувствую ароматы, исходящие из кастрюлек, над которыми колдует Катрина. А если ничего не готово, она заколет для нас упитанного тельца.