– Ничего, – согласилась Фатима. – Хотя я не могу отказаться, если вы, к примеру, пригласите меня для дачи свидетельских показаний во всем, что касается Ордена Евы.

– Благодарю, непременно. Но я не могу выдавать в вашем присутствии никаких подробностей, связанных с расследованием. То, что вам скажет Делла, – ее проблемы, меня это не касается. Но я прошу вас отнестись с пониманием…

– Конечно, – с полным присутствием духа отозвалась Фатима. – Я зашла познакомиться. А так у меня клаустрофобия, я до смерти боюсь ездить в лифте, а таскаться пешком на ваш пятый этаж для меня затруднительно. Поэтому я буду ждать Деллу – если она поедет к вам – вон в том симпатичном с виду баре, который виден из вашего окна.

– Он только с виду симпатичный, – возразил Йен. – Советую тот, что в соседнем здании. Тот паб просто прелесть. К тому же оттуда выход из здания бюро виден лучше, поскольку ближе.

– Так я сейчас же и пойду туда. – Фатима с усилием поднялась. – Не беспокойтесь, вызывая мне провожатого. Я толстая, но не инвалид, и спуститься по лестнице точно смогу сама.

Йен скользнул по ней взглядом.

– Хотите убедиться, что в здании нет людей, вам знакомых?

– Про знакомых я бы уже знала, – осадила его Фатима. – А незнакомые скорее признают меня, чем я их. Но понюхать воздух я и вправду хочу. Заодно сострою горестное лицо, пусть люди думают, будто за меня вплотную взялись федералы. Понимаю, что вы догадливый, но не удивляйтесь, если такие слухи поползут по бюро уже к завтрашнему утру.

– Вы мастер, да? – спросил Йен с непередаваемым выражением лица.

– Ну что вы! Бакалавр, всего лишь бакалавр.

– И по какой специальности, если не секрет?

– Технические средства, разумеется. Я всегда была толстой, даже в юности, и другие направления для меня были закрыты. А театральную школу я в старших классах посещала, там был вечный недобор по части актрис, желающих играть отвратительных жирных старух, которые в конце пьесы непременно получали по заслугам и принимались громко жаловаться.

Она ушла. Йен позволил себе расслабиться, на лице проступило потрясение, он хохотнул:

– Ничего себе… Делла, это и вправду она? Какое шикарное чувство юмора, однако…

– Выученица Джета Ашена.

– Ах вот оно что! И верная сподвижница?

– Как водится.

– Черт, почему я раньше этого не знал? Многое бы сильно упростилось… Впрочем, сейчас еще не поздно… – Поставил локти на стол, соединил пальцы домиком. – Тебе хочется новостей? Их есть, но вряд ли они тебе что-то дадут.

– Меня больше всего интересует личность девушки, которая убила хозяина клуба вместе с семьей.

– Я знал, – согласился Йен. – Я ничего тебе говорить не буду. – Йен достал карточку с чипом, протянул: – Посмотри сама. Звук там никакой, но по губам все читается достаточно легко. Расшифровку по губам делал я. Ну и прочие материалы… Мне интересно знать твое мнение.

– Судя по всему, ты пришел к каким-то парадоксальным выводам.

– Более чем парадоксальным… Делла! Заскочи к Хикати. Там Фридман очухался, желает тебя видеть. Нет, сказать ему нечего, он хочет договор на расследование.

– Он в курсе, что это дорого?

– Он в курсе. А я вот порядочно удивился, узнав, что этот наркоман и алкоголик, между прочим, богатый наследник. И транжирил он то, что заработал сам. А к наследству не прикасался. Берег для правильной жизни. Мол, пока не вылечусь, нет у меня этих денег.

– О-о, раз бережливость сохранилась, значит, он не безнадежен.

– Хикати говорит, его не то что к безнадежным, а даже к трудным отнести нельзя. Очнулся, некоторое время провел в интенсиве, Хикати как раз разобрался с приданым, которое Нильс прихватила с собой из клиники «Мэри и Чертополох». Словом, Фридману – с его согласия – вкатили дозу того препарата, он ожил, принялся жрать в три горла, за две недели поправился на семь килограммов… Я вчера его видел – не узнал. Сытый, холеный, общий любимец.

– Как он с Ниной?

– А никак. То есть он все мечтает загладить вину, только она тоже изменилась. Ей это даром не нужно, у нее другие интересы и другие идеи.

– Он опознал Кэрол?

– Нет. Говорит, что та женщина на нее похожа, но Кэрол лучше. И это все, что удалось выжать. Он тупо не может сформулировать, в чем различие.

– Хорошо. Я заеду. Что-нибудь еще?

Йен показал глазами на карточку:

– Все тут.

– Отлично. Свяжемся, как только у меня появится что-то новое. Ты уже придумал, как будешь оформлять мои сведения?

– Ну хочешь, могу тебя оформить как внештатного сотрудника. Момент, конечно, этически скользкий…

– Оформляй. Зато когда Августу надоест притворяться инквизитором, я с чистой совестью уйду в Агентство. И у меня уже будет какой-никакой, а послужной список.

Йен изумленно похлопал глазами:

– Мать, у тебя с самомнением совсем плохо, что ли?

– Нет, у меня слишком хорошо с самоиронией.

– Ну спасибо, если так. А то я даже испугался.

Через пять минут я вышла от него, имея в своем досье особую отметку, которая позволяла мне добывать и приносить в клювике любые сведения.

* * *

Фатима оказалась практически беспроблемной гостьей. Она не пила спиртного – совсем, а не только в исключительных случаях вроде вчерашнего «ужина в узком кругу». Не ела мясо и птицу, ограничиваясь рыбой, причем тоже не всякой. Никого ее диетические пристрастия не удивили: достаточно поглядеть на эту тушу, чтобы понять – здорового пищеварения там быть не может. Скотт, правда, понимающе хмыкнул, но от комментариев воздержался. У меня тоже возникли некоторые подозрения, но я оставила их при себе. В конце концов, уж это-то меня точно не касается.

В первый вечер мы рано разошлись после ужина. Фатима ушла в свои комнаты – ее поселили в гостевом доме, и она совершенно не рвалась обосноваться поближе ко мне или к хозяевам. Ее все устраивало, особенно то, что гость сам определял, когда в его комнаты может заходить прислуга. Я прищурилась, но снова оставила свои подозрения при себе.

Утром она поднялась чрезвычайно рано и отправилась гулять в сад. На ней были необъятные штаны из безликой, но непромокаемой серой ткани, такая же куртка, застегнутая доверху, волосы она убрала под платок. Прогулка была тяжелым испытанием, поэтому она опиралась на массивную трость. Я едва сдерживала хохот, глядя на нее в окно. Оделась, вышла. На дорожке у дома столкнулась со Скоттом, который вышагивал, заложив руки за спину, с непередаваемым выражением лица.

– Делла, доброе утро, – сказал он незначительным тоном. – Скажи мне: эта забавная женщина – кто она на самом деле?

– Капитан военной контрразведки, – ответила я. – Остальное – ее личное дело.