использование возможностей артефактов оговаривается очень строго, любое отклонение будет означать разрыв договора. Структуры правоохранительных органов разных стран не заинтересованы в этом, как ты понимаешь, так что они неукоснительно соблюдают правила использования артефактов, ведь от них очень много пользы.

– А были случаи, когда клятвы срабатывали, и были обнаружены люди с таким опасным настроем?

– Пока что только один случай был, в одном отделении малой инквизиции. Те сотрудники уволены, лишены инквизиционной лицензии, контракт пока что отозван из отделения, артефакты изъяты.

– Я не понимаю, как тогда разработки Дарбета могли оказаться в руках варгов, – задумчиво произнесла я. – Если работают такие мощные сигнальные чары.

– Произошла утечка. Я здорово подозревал в этом эйзенечисть, потому что, к сожалению, я пока только ищу к ней подход, а она может нарушать структуру магической клятвы, которой я связываю волшебников.

– Подозревал? – подозрительно сощурилась я. – Почему в прошедшем времени?

– Мэлман, которого мы с тобой сегодня видели, скорее всего является киёрсом. А ведь он инквизитор, и у него вроде был допуск к этим артефактам, если я ничего не путаю. Мне нужно проверить списки, так как прям всех поименно я помнить не могу физически, но с большой долей вероятности я прав, и у него есть доступ к артефактам нового поколения имени профессора Дарбета.

– Ох… То есть он, будучи киёрсом, может гасить влияние на него магической клятвы и при этом продолжать сливать инфу?

Бестиан печально кивнул.

– Я подозревал такое, только не мог найти, кто является киёрсом. Его сущность твари могли пробудить и после связывания клятвой, так что я мог ничего не заподозрить и не почувствовать. Что ж, теперь быстро проведу все поисковые работы с целью подтверждения информации, после чего киёрс будет уничтожен, и этот канал слива информации варгов будет перекрыт. Да и само логово варгов следует разворотить как следует. Так что мы с тобой сегодня на самом деле большую работу провели.

– И весьма-а-а плодотворную, как я вижу, – ехидно протянул Лунтьер, зыркнув на оголенный торс Бестиана.

– Я не совсем понимаю, кто такие киёрсы всё-таки, – задумчиво протянула я, потирая подбородок. – Что они такое? Что за сила в них спит, и откуда она вообще взялись?

– Вся эйзенечисть появилась в мире больше двадцати лет назад, после диких экспериментов одного очень темного мага и маниакального психопата по имени Эйзерес, – скривился Лунтьер, вмешавшись в разговор. – Каких только тварей этот псих не наплодил… Долго еще расхлебывать будем.

– Про Эйзереса слышала, – кивнула я. – Но не совсем понимаю, что такое киёрсы, как они на свет появились. Этому Мэлману сколько лет? Молодой совсем вроде, вряд ли сильно старше нас. При чём тут Эйзерес, если к моменту рождения Мэлмана того темного мага и след простыл в нашем мире?

– Да это не имеет значения, – отмахнулся Лунтьер.

– Да в смысле?..

– Темный маг Эйзерес нарушил равновесие мира, тогда весь наш мир больше года пребывал в состоянии хаоса и постоянных природных катаклизмов магического происхождения, – сказал Бестиан. – Фишкой этого волшебника были его смерчи, порожденные теневой магией, которые он насылал на город, тогда Форланд попал под основной удар, хотя и в других странах, в том числе Искандере, несколько раз те фиолетовые смерчи тоже пролетали. Но Форланду больше всего досталось, как самой большой и густо населенной стране в нашем мире. Смерчи были энергетические – эдаким шквалом агрессивной и очень опасной для обычных людей энергии. Когда они проходили в опасной близости от людей, то у некоторых из них впоследствии обнаруживались, хм… Некоторые отклонения. В их организме начались необратимые изменения.

– Это похоже на радиацию по описанию, – заметила я.

Бестиан кивнул.

– Да, можно сказать, что произошло своего рода облучение теневой магии людей, организмы которых были к этому не готовы. Только это сказалось не в физических увечьях, и не в проблемах со здоровьем – а в мутации магических Искр. У кого-то начала не по возрасту магия скачками развиваться, им от этого становилось плохо, и они не нарочно вредили всем окружающим своей магией. Было выявлено много таких детей, которых потом в академии Илунарисс стабилизировали.

– Это, так сказать, теневое облучение только на детей повлияло?

– В основном на детей, да. Как рожденных, так и еще не запланированных.

– Это как? – не сразу поняла я.

– Некоторые взрослые не изменились сами, зато у них потом стали рождаться искаженные магией дети – те, кого я как раз называю киёрсами. Эйзенечисть рэмма-уровня опасности, рожденная облученным теневым смерчем человеком.

– Ну точно как влияние радиации, только специфичного плана, на магию, – хмыкнула я. – Магическая мутация, надо же… То есть, я правильно поняла, что были некоторые женщины, которые, м-м-м, скажем так, получили очень большую дозу облучения теневой магией, из-за чего у них поменялась структура магической Искры, и если эти женщины впоследствии беременели и рожали, то их дети обязательно оказывались эйзенечистью?

– Не совсем так, – качнул головой Бестиан. – Во-первых, не только женщин, но и мужчин это касается – они тоже своему потомству могут передать магию эйзенечисти. Во-вторых, именно что могут передать – но это необязательное условие. То есть могут и не передать. Как повезет. Лотерея какая-то, не знаю. Я пока не выявил закономерности, но, скорее всего, это связано с магической совместимостью с партнером.

– Партнер тоже должен быть зараженным? – нахмурилась я.

– Нет. По моей практике, это не имеет значения. Должны совпасть какие-то другие параметры. Но важен сам факт, что такие люди с мутацией эйзенечисти рождаются, и с этим надо что-то делать.

– А много таких уже родилось?

– К счастью, нет. Они рождаются редко, но метко, как говорится.

– Просто одна эейзенечисть шороху может навести, как добрая сотня тварей альфа-уровня опасности, – добавил Лунтьер, сворачивая с главной дороги на небольшую освещенную улицу. – А еще их нельзя объединять вместе, потому что они способны подпитывать друг друга, и тогда вообще туши свет!

– Да-а-а, – мрачно протянул Бестиан, хмурясь так, будто как раз вспоминал такой неприятный эпизод из своей практики. – Каждый киёрс способен оборачиваться в уникальную, ни на что не похожую тварь, которая умеет поглощать магию от противника, и с которой очень трудно сражаться. Даже мне – очень трудно. Что уж говорить об обычных волшебниках…

– Жаль Мэлмана, – вздохнула я. – Он же не виноват в том, что таким родился…

– Мне тоже жаль, – тихо произнес Бестиан. – Но, к сожалению, я пока что не знаю, как их нейтрализовывать так, чтобы самому при этом не встать на грань жизни и смерти. А один такой киёрс при активации спящей магии способен погубить сразу много людей.

– Эдакая