— Ты сам отказался от штурмовой брони.

— Она слишком громоздкая, сильно ограничивает мобильность.

— То есть адамантий, который в два с половиной раза плотнее стали, мобильность не ограничит?

— При наличии реактора и улучшенных мышц — нет. И я говорю не про вес, а про габариты. При моей скорости приходится учитывать сопротивление воздуха, трение, инерцию… не спорю, штурмовая броня дело хорошее, но мне она принесет больше вреда, чем пользы. Когда мы были на поверхности, я видел недурной комбинезончик в продаже, но денег не хватило.

— Ячеистый?

— Ага, именно такой. Знакомо?

— Да. Пробовал, мне не понравилось. Лазеры средней мощности и пули небольшого калибра он держит отлично, но от тяжелого стаббера, дробовика и тем паче болтера уже не поможет. Пробить-то не пробьет, но заброневое действие будет такое, что все равно Императору душу отдашь. Потому их и носят те, кому не хватило денег на нормальный панцирь.

— Мне не страшно. Жалко, на складе такого не нашел.

— Будто господину Тору деньги больше не на что тратить, как на бесполезный хлам. Опять же, Варнак может такой собрать без проблем за пару часов.

— Мне кажется, или ты всеми силами пытаешься меня ему сплавить?

— Тебе кажется.

— Предположим. Ты слишком хорошо владеешь лицом и голосом, тебя почти невозможно прочитать. Но ведь это еще не все, верно?

— Надо будет еще раз проверить твой пси-потенциал. Ты как-то слишком догадлив. Зайди к Хаддрин. Господин Тор изучил все материалы, касающиеся тебя, и отдал кое-какие распоряжения, для повышения эффективности. В частности, тебе положен гипно-курс высокого готика.

— Опять голова раскалываться будет… хотя чего не вытерпишь ради просвещения. Только высокий готик?

— Много чего, на самом деле. Но начнем с этого, потому что все необходимое под рукой. Остальное — когда разберемся с текущими делами и вернемся на базу, — Герман вдруг нахмурился. — Слушай меня внимательно. Господин Тор отдал такие приказы потому, что считает тебя ценным инструментом. Будто ты хранишь в себе дух Старой Земли, которого нам якобы недостает, и что этот дух можно направить на благие цели. Но он стар и сломлен бесконечными битвами, а я считаю иначе. Я вижу в тебе человека, который до сих пор не понял, что находится не у себя дома. Твои возвышенные речи и стенания по утраченному прошлому никак не отразят нашествия ксеносов и не выжгут культ хаосопоклонников. На это способна только вера в наших сердцах и оружие в наших руках. Может быть, Империум дряхл. Может быть, он истощен и прогнил. Но нашими усилиями он выстоял десять тысяч лет, и выстоит и впредь.

— Ты слишком близко к сердцу воспринимаешь личное горе ничтожного в масштабах Империума человека, — Вертер отвел взгляд. — А даже если бы я мог сделать что-то, хоть что-нибудь… вам бы это все равно не помогло. Вы ведете войну, непрерывно, на сотнях фронтов. И война сжирает все. Я многое почерпнул из этого архива и понял, что мои рецепты вам не подходят. Старая Земля процветала, потому что потенциал производственных мощностей опережал потребности многократно, и единственной угрозой себе были мы сами. Любой избыток, появившийся у вас, мгновенно будет изъят для нужд войны, плюс постоянное разорение, не поспевающее за восстановлением. А это значит…

— Что надо выиграть войну, — закончил за него Герман. — И раз ты осознал задачу, направь свою ненависть на врагов Императора.

— Пытаться одолеть этих врагов лишь грубой силой столь же осмысленно, как рубить мечом ветер. Нет, здесь нужен иной подход. Нет ничего абсолютного, всегда есть контрмеры. Просто их нужно найти, — Вертер покачал головой, осматривая разложенные на столе книги, будто куски несобранной мозаики. — Хорошо, тогда я к Хаддрин. Не вижу смысла тянуть. Варез, тут ничего не убирай, ладно? А то потом опять все по углам и полкам искать.

Путь много времени не занял, всего-то пришлось подняться на одну палубу выше. Келья Хаддрин располагалась точно над архивариумом, а точнее, являлась его продолжением. Сестра-диалогус не особенно тесно контактировала с «Пальцем», ее таланты обслуживали в первую очередь самого инквизитора, а во вторую — капитана «Таласы Прайм». Лингвистика была лишь малой частью ее обязанностей, в первую очередь Хаддрин Мальфум являлась высококлассным криптографом.

Основой работы Инквизиции, как бы ни лукавили некоторые на счет твердости веры и силы воли, являлась информация. Просеивание бесчисленных радиопереговоров, перехват варп-шепота астропатов, поиск в банках данных и архивах, банальное вскрытие почты — все это позволяло обнаруживать угрозы и изыскивать средства для их нейтрализации. И все требовало дешифровки.

Единого стандарта шифров в Империуме не существовало, и Инквизиция физически не могла иметь у себя все ключи, чтобы видеть и слышать все, что заблагорассудится. Все, кому требовалось кому-то что-то сообщить, придумывали свои собственные способы сохранения тайны, от простейших сленгов до «машинных духов», способных не только менять кодировку при попытке взлома, но и контратаковать в ответ. И к каждому замку требовалось подобрать ключ.

Именно этим и занималась Хаддрин. Ее работа у Вертера вызывала симпатию, напоминая о доме, где информационные системы были неотъемлемой частью жизни. Но вот она сама… до своей вербовки в Инквизицию, Хаддрин была послушницей Адепта Сороритас. И если требовалось дать этому женскому боевому ордену исчерпывающую характеристику, то достаточно сказать, что в сравнении с ними мусульманские фанатики, с которыми Вертер воевал дома, были людьми рассудительными, скептичными и до крайности рациональными. Слово «фанатизм» не могло вместить в себя и малой толики той исступленной, пылкой и яростной веры, которой отличались Сороритас. Хаддрин, в силу рода своей деятельности, была женщиной замкнутой и молчаливой, но маска спокойствия слетала, стоило в поле ее зрения оказаться Вертеру, и дело было отнюдь не в его мужском обаянии.

После Рислы-IV криптограф отчего-то вбила себе в голову, что Вертер является ни много ни мало, а самым настоящим святым. И любые его попытки разубедить лишь укрепляли ее в этом заблуждении. Ведь согласно учению Себастьяна Тора, лишь отрицающий свою божественность является истинно божественным. Наконец Вертер, доведенный до нервного тика столь назойливым вниманием, обратился за заступничеством к инквизитору Тору. Но даже он лишь смог запретить Хаддрин беспокоить объект своего почитания в каюте и за ежедневными занятиями. В приватной беседе он пояснил, что не более глупого способа навлечь на себя неприятности, чем пытаться встать между Сороритас и ее верой. Также он посоветовал относиться к этому спокойнее и воспользоваться подвернувшейся возможностью, чтобы глубже вникнуть в тонкости имперской религии. К совету Вертер отнесся скептически, и по возможности старался вообще с сорориткой не связываться, но тут