Том положил руку на запястье мистеру Смоллету. Влюбленность в Шейлу не мешала лисовину обожать нашего капитана, и сейчас ему хотелось, чтобы мистер Смоллет забрал себе еще хоть немного сил. Тот притворился, будто не заметил намека юнги.

— Да, Крис, слушаю, — ответил он на вызов Делла. — Хорошо. Удачи Джобу.

Я не видел, как глайдер вышел из порта «Испаньолы»: все огни были погашены. В небе, на плато и в невысоких горах вокруг не было замечено ничего живого, но мы по возможности таились.

— Вон он, — сказал Том.

Маленькая тень беззвучно отделилась от корпуса громадного корабля и заскользила, едва угадываемая на фоне звезд.

Глайдер сделал круг над плато, завис в стороне от лагеря, опустился ниже, вновь поднялся — и вдруг исчез. Как ни пытался, я уже не мог обнаружить его в ночном небе.

— Джоб Андерсон, ответьте Александру Смоллету. Что у вас? Понял. — Капитан снова прижал кнопку связи: — Крис, ответь мне. Что он видел? Хорошо, подожду.

— Что там? — спросил Мэй, не поднимая головы.

— Крис говорит: на плато какие-то письмена. Он принесет снимки.

— Привет от Сильвера? — недоверчиво буркнул навигатор.

— Вряд ли.

Мы ждали с полчаса. Замерзший Рейнборо подсел ко мне, прижался спиной. Навигатор Мэй, который вроде бы спал, оглянулся, и ощущение было такое, словно он повел стволом грозного «стивенсона», указывая пилоту: «Пошел вон». Тот не ушел, а я подумал, что нелегко будет мне находиться сразу в двух лагерях: с Рейнборо и Юной-Вэл — и с мистером Смоллетом и остальным экипажем. Даже поговорка есть на эту тему… Как же? Вспомнил: ласковая тля двух маток сосет. Нет, не то. Ага: нельзя повеситься на двух суках. Или в двух спальниках не поспишь? И впрямь хотелось спать, глаза слипались, и мысли путались.

— Да, Крис, слушаю тебя, — проговорил капитан. — Черт! — он вскочил, прижал кнопку связи: — Джоб Андерсон, ответьте Александру Смоллету. — Он яростно выругался на неизвестном языке, снова ткнул кнопку: — Крис, ответь мне. Где он исчез? Понял.

Навигатор Мэй поднялся, прошелся вдоль палатки и обратно.

— Алекс, я говорил тебе…

— Александр хороший. Умница Александр, — объявился у него под ногами поюн.

Мэй остановился, чтобы не наступить на вертлявого зверя.

— Я с тобой, — с глубокой, не слышанной ранее, безнадежностью сказал поюн голосом Хэндса. И продолжил: — Алекс, я говорил тебе… Что это за хренотень?!

— Заткнись, трепло. — Мэй подцепил зверюгу и сунул за пазуху.

— Извольте помолчать! — донеслось из-под куртки.

— Не надо было отправлять Андерсона, — проговорил навигатор. — Три зонда и глайдер — все отдали за здорово живешь.

— А что человек пропал, не страшно? — возмутился Том.

Мэй пропустил это мимо ушей.

— Алекс, я знаю одно. Зонды посылал Хэндс, а с ним в рубке сидел Тон-Тон, которому все до фени. При нем можно творить что угодно. У Хэндса была отличная возможность отдавать зондам приказы на самоуничтожение.

— Зачем?

— Чтоб ты поменьше знал о планете. Чтоб ты ее боялся, а эти двое — нет. Смотри: ты с перепугу выслал погоню. Отправил единственного, кто держался на ногах. Самого надежного их друга, который нашел дезертиров, прервал связь с нами, взял приятелей на борт и полетел, куда надо. Он бы и планет-стрелка прихватил, да Крис не позволил.

— Значит, пусть так и будет, — тихо сказал мистер Смоллет.

— Алекс, ты отдаешь себе отчет?..

— Отдаю. Раз им нужен глайдер — пускай. Это лучше, чем если они погибнут.

— Тьфу ты! — рассердился Мэй. — Мы в рейсе досыта нахлебались, а тут еще — нате вам. Не хочешь сажать под арест, так хоть пусть бы сами выпутывались. Сколько можно цацкаться?

— Чтоб уберечь Сильвера, Дэн отправился к Чистильщикам. — У мистера Смоллета гневно зазвенел голос. — Я отказался от Сильвера, послал его к черту, а Дэн заплатил за него самой дорогой монетой. Я не позволю, чтоб эта жертва пропала зря.

Навигатор саданул кулаком о ладонь.

— Тебе не Сильвер дорог; ты пытаешься доказать, что Чистильщики тебя не заломали вконец и оставили человеком.

— Пытаюсь, — признал капитан.

— Не стоит доказывать недоказуемое, — в сердцах бросил Мэй. — Или доказывай, но не так.

Мистер Смоллет понурился. В течение пятнадцати лет, после первой встречи с Чистильщиками — или их подручными — ему важно было ощущать себя полноценным человеком. А тут снова — светящийся шарф и схватка, в которой неизвестно, кто победил. Похоже, Мэя угораздило ударить по самому больному месту.

— Мэй, возьмите свои слова обратно, — сказал Том.

Навигатор неловко потоптался. Из-под куртки выглянул поюн:

— Извольте помолчать!

— Алекс, меня занесло, — виновато пробормотал Мэй. — Извини.

Поюн шмыгнул у него из-за пазухи, шлепнулся наземь, собрал разъехавшиеся лапы и подбежал к капитану:

— Я люблю тебя.

— Алекс, прости, — повторил навигатор.

Не ответив, мистер Смоллет зашагал к «Испаньоле», Александр пустился за ним:

— Я с тобой.

Лисовин тоже дернулся было, но Рейнборо перехватил его:

— Оставь в покое.

Мэй тоскливо выругался и забрался в свою палатку. Черная фигура капитана, четко видимая в жемчужно-голубом свете плато, приблизилась к кораблю и слилась с ним.

Рейнборо потер замерзшие руки и прижал кнопку связи:

— Израэль Хэндс, ответь Питеру Рейнборо. Андерсон с вами? Как нет? Не морочь мне голову. То-то же. Мы можем выслать за ним глайдер? Не покуситесь? Ладно. — Затем пилот вызвал Криса Делла. — Ты плохо обучил Андерсона: вместо того, чтоб врубить станнеры, он принялся беседовать с Хэндсом. Они захватили глайдер, парня выкинули. Он валяется без чувств, при нем маячок, так что найдем. Второй глайдер, говорят, им ни к чему. Решай сам, верить или как. Мэй оклемался. Понял; конец связи.

Разумно. Андерсон выглядит лопухом и недотепой, но его не упрекнут в том, что он дезертировал и угнал глайдер. Юна-Вэл и Хэндс все берут на себя. Как они оправдаются, когда вернутся?

Да и намерены ли они возвращаться?

За Андерсоном послали Мэя. Навигатор без звука подчинился, когда опальный Рейнборо велел ему подняться на борт «Испаньолы» и отправляться на поиски. Снова пришлось ждать. Несмотря на куртки с подогревом, мы сильно замерзли, однако не расползлись по палаткам. Вернувшийся мистер Смоллет прохаживался по лагерю с поюном на плече; зверь тыкался мордочкой в его седые волосы и на разные лады повторял:

— Я люблю тебя. Я люблю тебя…

Голос Хэндса меня мало трогал, а слушать Юну-Вэл было сладко и в то же время больно.