Привезенные в Ассирию древние таблички хранили или копировали мелким аккуратным клинописным шрифтом, являющимся весьма характерным признаком данного периода. Многие тексты были частично или полностью переписаны и приведены в соответствие с литературным вкусом того времени, но другие копировали дословно. В последнем случае нередко писцы оставляли пустоты в тех местах, где в первоначальном тексте существовали лакуны, добавляли свои комментарии или ставили на полях пометку ул иди, «не понимаю», или хепу лабиру, «древнее повреждение». Иногда писцы выдавливали буквы палочкой не на мягкой глине, а на слое воска, которым были покрыты доски из слоновой кости или дерева. Несколько таких досок соединялись вместе с помощью металлических петель, образуя миниатюрное подобие ширмы. В 1953 г. в Ним руде была обнаружена коллекция подобных досок, на некоторых из которых сохранились фрагменты астрономического текста. Эта находка была сделана в колодце, куда доски были сброшены во время разграбления города.

В то время как административные и посвященные различным торговым операциям тексты хранились, как правило, в сосудах или корзинах, «библиотечные» таблички лежали на полках. Но так как они были обнаружены беспорядочно разбросанными по полу разрушенных зданий, нам крайне сложно понять, по какому принципу их классифицировали. В то же время нам известно, что таблички, относившиеся к одной и той же категории, нумеровались, или вырезанные на них тексты заканчивались короткой разделительной строкой, содержащей первое предложение, написанное на следующей табличке. К примеру, таблица III с текстом «Энума элиш» заканчивается предложением: «Ему воздвигли престол почета», с которой начинается текст таблицы IV. Таблица XI ассирийской версии «Эпоса о Гильгамеше» снабжена следующим «колофоном»: «О все видавшем (из серии о) Гильгамеше. Записано в соответствии с оригиналом и сверено. Дворец Ашшурбанипала, царя вселенной, царя Ассирии».

Усердие, с которым собирались эти шедевры прошлого, и тщательность, с которой они хранились, делают честь не только самим писцам, но и царям, их повелителям. Как это ни парадоксально, ассирийцы, столько всего уничтожившие, сохранили для потомков очень многое из духовного наследия Шумера, Аккада и Вавилона, а также своей собственной страны.

Месопотамская наука

Вряд ли сам Ашшурбанипал часто пользовался библиотекой. Ради собственного удовольствия он вполне мог расшифровать текст, вырезанный на камне еще до потопа, или прочитать эпосы о Гильгамеше, Этане и Адапе, но вряд ли у него было достаточно времени или желания для того, чтобы прочитать тысячи табличек, собранных по его приказу. Библиотека, очевидно, была открыта для посещения дворцовыми и храмовыми писцами, которые могли найти там необходимый им текст. Вполне возможно, что она представляла собой часть «университета» (бит мумми, «Дома знаний»), аналоги которого функционировали в разных городах в различные периоды и который, вероятно, был создан для того, чтобы привлекать в Ниневию ученых мужей из Месопотамии. В их распоряжении были не только многочисленные литературные, религиозные и исторические сочинения, но и труды по филологии, списки растений, животных и минералов, перечни географических названий и медицинских предписаний, математические таблицы, астрономические наблюдения – словом, коллекция научных трудов, своего рода энциклопедия ассиро-вавилонского знания. Все эти источники для нас представляют не меньшую ценность, чем для древних ученых, хотя и по несколько другим причинам, однако, в то время как все вместе они позволяют нам судить о степени развития месопотамской науки, по отдельности они оказываются непригодными для этих целей. Поэтому в данной главе мы будем использовать источники, относящиеся к более раннему или более позднему времени, чем таблички из Куюнджика, в частности научные тексты из Ниппура, Телль-Хармала, Ашшура и Урука, датируемые приблизительно III в. до н. э.

Греки, считавшие «халдеев» в основном волшебниками и предсказателями и восхищавшиеся ими, нанесли заметный вред памяти о них. Магия в широком смысле этого слова (как слова или действия, цель которых состоит в том, чтобы оказать влияние на сверхъестественные силы) всегда была тесно связана с шумеро-аккадской религией, и в Месопотамии очень рано стало развиваться и приводиться в систему искусство прорицания, но широкомасштабная популяризация магических практик началась только в конце дохристианской эпохи. Развитие колдовства и «народной» астрологии, занимавших не последнее место в вавилонском философском знании, стало признаком упадка умирающей цивилизации. Кроме того, нам доподлинно известно, что шумерам, ассирийцам и вавилонянам были присущи почти все качества, необходимые для поистине научного склада ума. Они обладали неисчерпаемым любопытством, заставлявшим их собирать древние таблички, создавать музеи древностей и привозить из далеких стран редкие виды растений и неизвестных им животных. Им были свойственны терпение, желание вдаваться в подробности, которое прослеживается во всех результатах их деятельности – от дотошно собранных счетов до произведений искусства. Они были наблюдательны, с удовольствием изучали окружающий их мир, записывали и сопоставляли огромные массивы информации, делая это не из практических соображений, а из любви к чистому знанию, по крайней мере в некоторых сферах, и прошли длинный путь по дороге открытий. Наконец их математики доказали, что обладают способностью к абстрактному мышлению, причем в такой степени, которой редко достигали ученые умы в древности до начала Античности.

Как только будущий месопотамский писец отправлялся в школу, у него тотчас же появлялась возможность применить эти врожденные качества. Обучение проходило в устной форме (по крайней мере, вплоть до настоящего времени не был найден ни один учебник), а значит, способствовало развитию слуховой памяти. Кроме того, из-за сложности клинописи, в которой каждый символ мог обозначать целое слово или слог с несколькими фонетическими значениями, а также в связи с тем, что ему приходилось осваивать сразу два языка: шумерский и аккадский, ученик сразу должен был погрузиться в очень сложные филологические штудии. Вместо освоения алфавита ему приходилось заучивать наизусть длинные списки знаков, их названий, произношения и значений, причем на обоих языках. Сохранилось несколько подобных списков, что ученые считают огромной удачей, так как без них не была бы расшифрована шумерская письменность.

Освоив все это, будущий писец приступал к изучению таблиц спряжений и словников, в которые входили списки предметов, технических терминов или выражений, относящихся к одной и той же категории, и двух– или трехъязычных словарей, включавших в себя слова, написанные на диалектах шумерского языка, а также касситские, хеттские, а позднее и греческие слова. Значительный интерес представляют таблички, на которых вырезаны архаические пиктографические знаки наряду с их ассирийскими эквивалентами. Так как пиктограммы перестали использоваться примерно за 2600 лет до того, как появились эти таблички, и вряд ли имели для ассирийцев какое-либо практическое значение, мы можем прийти к выводу, что перед нами еще одно доказательство их пристрастия к «чистой» научной работе. Наука в целом относилась к сфере интересов бога Энки-Эа, а ее покровителем являлся сын Мардука Набу, в то время как богиня Нисаба, «которая держит в своей руке стило», покровительствовала сложному и пользовавшемуся огромным уважением искусству письма.