Ему приходилось видеть мужчин, избитых бичом до полусмерти; по сравнению с ними Джеанна легко отделалась, но тем не менее он скрипнул зубами при виде иссиня-красных, вспухших рубцов, густой сеткой покрывших нежную кожу.

Неизвестно почему ему снова захотелось свернуть Джеанне голову.

— Сколько ударов за один раз? — спросил он, и сам не узнал своего хриплого голоса.

— Десять.

Джеанна повернулась, и снова кровь отхлынула от ее щек, когда она стала неловко надевать тунику.

Рауль поспешил помочь ей.

— Еще десяти ударов вы не вынесете.

Глупые, ненужные слова. Джеанна взглянула на него, и он понял, что она тоже так думает. Человек может вынести любую боль, если нет выхода. Вернее, один есть всегда: смерть.

Он потер щеки ладонями, укололся о щетину.

— Когда Галеран узнает, что я бросил вас здесь… — Об этом ему не хотелось и думать. — Идемте. Я выведу вас отсюда. Хоть и не знаю, как удастся перелезть через стену…

— Нет, — отшатнулась от его протянутой руки Джеанна. — Вы правы насчет короля. Покорность лучше награждается, нежели неповиновение. И потом, подумайте только, как зачтутся мне мои нынешние муки, когда я окажусь в чистилище! — Она промолвила это легко, в шутку, но на миг силы изменили ей, и губы задрожали, прежде чем она успела закусить их. — Друг мой, взываю к вашему милосердию, постарайтесь, чтобы меня освободили до обедни.

Рауль погладил Джеанну по голове, привлек к себе. Она не обняла его и не воспротивилась, но так покорно прильнула на миг к его груди, что у него защипало в глазах.

— Скоро все кончится, — прошептал он. — Клянусь бессмертием души, ваши страдания не пропадут втуне, они помогут выиграть дело. Вы храбро сражались на своем поприще и заслужили победу. Ни один волос не упадет ни с головы Галерана, ни с головы вашей дочери. И Раймонд Лоуик не умрет.

Услышав это, она почти обрела привычную твердость.

— И никак не пострадает.

Раулю снова захотелось придушить ее. Сколько в мире страдании, которым человек предпочел бы смерть?

— И никак не пострадает, — со вздохом подтвердил он. — А ведь когда-то моя жизнь была простой и легкой.

— Надеюсь, с Алиной не случилось ничего плохого?

Джеанна имела основания тревожиться, и они оба понимали это.

— Нет. Она просто отвлекала сестер на себя. Нам остается лишь уповать, чтобы суровая мать-настоятельница не возжелала наказать ее за отлучку. Но я должен идти.

— Благодарю, Рауль. Я буду молиться за вас.

Он поцеловал ей руку.

— А я буду молиться за вас. Да пребудет с вами сила господня.

С этими словами Рауль приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Вокруг по-прежнему ни души, и он выскользнул из кельи.

На самом деле одна монашка прохаживалась у входа в часовню, но Рауля видеть не могла. Вскоре и она удалилась. Рауль с великой неохотой снова запер дверь Джеанны. Лишь только ключ повернулся в замке, с другого конца коридора донесся детский плач.

Рауль поспешно ретировался в спасительную тень дорожки. Скоро кто-нибудь из сестер принесет Джеанне Донату. Трудно было представить себе, чего требовал от Джеанны избранный ею план: несколько раз в день кормить дочь, играть с нею, радоваться первым младенческим улыбкам, а почти сразу вслед за тем безропотно принимать побои, чтобы Галерану самому не пришлось наказывать ее.

И отчасти, чтобы человек, которого она соблазнила, не пострадал за ее грехи.

Удивительная женщина. Хорошо, что она — не его жена.

Не таясь, ибо вокруг все еще было пустынно, Рауль прошел к лазарету, борясь с искушением вернуться и забрать с собою Алину. Что, если ее уже сейчас наказываютза побег?

Он взобрался на крышу лазарета, убеждая себя, что несколько ударов розгой не причинят ей большого вреда. Наверняка девушке пришлось вынести немало таких наказаний, ведь, похоже, она не из тех, кто умеет держаться в стороне от неприятностей.

Легко взбежав по скату крыши, он не переставал удивляться самому себе. Ведь никогда прежде его не задевали ни чужие, ни свои раны и страдания. Боль неизбежна, пока ты жив.

Но Алину ему хотелось навсегда оградить от любой боли.

Глупо.

Но в последние дни он поглупел.

Рауль распластался на животе у края крыши и ждал. По улице прошли, громко тараторя, три женщины, и снова стало тихо. Тогда он спрыгнул вниз, отряхнулся и побежал на Корсер-стрит, все еще не зная, рассказывать ли новости Галерану.

Галеран вправе думать, что его предали, скрыв столь важные сведения. С другой стороны, стоит Галерану узнать о страданиях Джеанны, он не сможет спокойно вести себя на суде; более того, ринется спасать жену.

Здравый смысл подсказывал Раулю, что Галерану лучше оставаться в неведении, но каково было бы ему самому, если б в монастыре истязали Алину? Дойдя до Корсер-стрит, Рауль уже был готов рассказать все Галерану и предоставить ему решать, как поступить. Но Галеран, как оказалось, уже отправился в Вестминстер, а Раулю оставил записку с просьбой следовать за ним.

Рауль торопливо переоделся в чистую тонкую тунику, мучимый мыслью о том, что Джеанне скоро предстоят новые муки. До утрени оставалось уже недолго, и он мог лишь бессильно проклинать себя и свою беспомощность, ибо неспособен был немедленно остановить карающую длань матери Эгберты.

Сказать Галерану прямо в Вестминстере? Но к тому времени, как он там окажется, утреня уже кончится…

Испытывая сильное желание подраться с кем-нибудь,

Рауль помчался пешком в Вестминстер, ибо сейчас скорость была важнее соблюдения приличий.

Онбыстро прошел мимо человека в черном, не узнав его сначала, и тут же изумленно обернулся.

— Лорд Фицроджер?

Телохранитель короля оглянулся по сторонам, отошел от своей свиты — трех стражников, видимо, сопровождавших его по какому-то поручению. Он явно узнал Рауля, но не мог вспомнить его имени. И немудрено, ведь за прошлые недели перед его глазами прошли сотни лиц.

— Я Рауль де Журэ, товарищ Галерана Хейвуда.

— Ах, да. Дело лорда Хейвуда скоро решится. Вы потеряли дорогу, сэр?

— Нет. Я направляюсь в Вестминстер, но у меня есть одна забота, которую вы могли бы помочь разрешить.

— У меня нет никаких срочных дел.

Рауль действовал, повинуясь порыву, и теперь мысленно проигрывал встречу с Фицроджером с самого начала, ища, не допустил ли ошибку. Как будто нет, хотя кто знает? Но не мог же он предстать перед Галераном, так ничего и не добившись!

— Леди Джеанну Хейвуд, супругу лорда Галерана, держат взаперти в обители Святой Хильды.

— Знаю, и что же?