Когда же его руки добрались до ложбинки на ее спине, впервые обнаруженной ночью, Габриель сам засопел и даже застонал. Это была территория, еще не нанесенная на карту. Более того, это была запретная территория, куда он пока не имел права вторгаться.

Джулия не знала, что с нею происходит. Она цеплялась за Габриеля, будто их вот-вот должны были разлучить. Она стонала и даже всхлипывала, обнажая всю свою беспомощность. Эти звуки будоражили Габриеля сильнее, чем любые стоны и крики сексуально ненасытных женщин. Они завораживали, околдовывали. Габриель стал осторожно разворачивать Джулию, чтобы теперь не ее, а его спина оказалась прислоненной стене. Пусть не ощущает себя загнанной в ловушку и наслаждается тем, что в ловушке оказался он.

Джулия дышала им. Габриель стал ее кислородом. Череда поцелуев не давала ей вдохнуть настоящего воздуха, и очень скоро у нее поплыла голова. Это лишь усилило ощущения от его поцелуев. Она больше не противилась его губам…

Наконец Габриель оторвался от губ Джулии.

Большими пальцами он провел по обнаженной коже ее талии, и Джулия сделала резкий вдох. Затем Габриель так крепко обнял ее, что почувствовал, как ее соски уперлись ему в грудь.

— Джулия, тебе нужно привыкнуть к моим губам. Я намерен целовать тебя часто и много, — сказал Габриель, целуя ее в волосы.

Она ответила не сразу. Понадобилось какое-то время, чтобы к ней вернулся голос.

— Габриель, я не даю тебе никаких обещаний. Я ни на что не соглашаюсь. Один поцелуй не может все изменить.

Он перестал улыбаться, но рук не разжал. Потом, как всегда, одним пальцем отбросил с ее лица прядь волос.

— Дай мне шанс. Мы не будем торопиться и постараемся исцелить друг друга.

— Прошлой ночью ты говорил о том, чтобы нам подружиться. Но друзья так не целуются.

— Мы можем быть друзьями, — усмехнулся Габриель. — Если желаешь, мы возьмем за образец правила куртуазной любви. Ты только напомни мне о них, когда я снова буду тебя целовать. И я напомню тебе.

— Я не настолько доверяю тебе, чтобы решиться на большее, — сказала она, отворачиваясь. — Но даже если бы и решилась, ты очень скоро разочаровался бы во мне.

— Что ты такое говоришь?

— Тебе не хватит меня одной, и, когда ты это поймешь, ты меня бросишь. Прояви ко мне милосердие и не начинай того, что тебе принесет разочарование, а мне — боль. Найди женщину, которая в сексуальном плане подходит тебе больше, чем я.

Лицо Габриеля стремительно краснело, а глаза превращались в уже знакомые лазерные лучи. Джулии показалось, что он на грани срыва.

— Что он с тобой сделал? — вдруг спросил Габриель.

Она ждала чего угодно, только не этого вопроса.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Габриель заставил себя успокоиться. Он распрямил плечи, встав во весь рост.

— Не знаю, уж как ему удалось внушить тебе все эти глупости, но, к сожалению, они прочно засели у тебя в голове. Но я — это не он. Неужели ночь, проведенная со мной в яблоневом саду, не показала тебе, что нас связывает не секс? — Габриель погладил ей волосы. — За одно это я мог бы его убить. За то, что он сломал тебе дух. Не стану тебе врать насчет своей монашеской жизни. Женщин у меня было много. Разных. Но мне хотелось чего-то настоящего, превосходящего обычное траханье. Знаю, что и тебе хотелось того же, иначе ты давно распрощалась бы со своей девственностью. Допустим, у нас с тобой ничего не получится. Ты найдешь себе кого-то другого. Каковы шансы, что этот парень окажется девственником? Почти ноль. И тогда ты опять начнешь сомневаться в себе и говорить уже не мне, а другому, что он быстро в тебе разочаруется. Знаешь, любой мужчина, расставшийся с тобой из-за твоей сексуальной неопытности, не стоит даже половины твоей слезинки. Джулия, ты должна научиться верить и надеяться. Если не в наши отношения, то в себя. Иначе ты никому не позволишь себя полюбить.

— Ты ведь совсем меня не знаешь.

— Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь, и очень хочу узнать все остальное. Стань моим профессором, Беатриче. Я с радостью запишусь на твой курс и обещаю быть добросовестным студентом. Научи меня заботиться о тебе.

— Габриель, не надо превращать это в шутку.

— А я и не шучу. Мы очень многого не знаем друг о друге. И мне просто не терпится начать процесс познания.

— Я не хочу быть одной из твоих женщин.

— Кто тебе сказал, что у меня целый гарем? — не выдержал Габриель. — Зачем мне другие женщины, если есть ты? И я не позволю, чтобы кто-то еще дотрагивался до тебя, включая Пола и всех прочих «трахателей ангелов».

— Габриель, я действительно не хочу делить тебя еще с кем-то.

— Меня?

— Да.

— Это и так понятно.

— Нет, непонятно.

— Подожди, ты о чем? — насторожился Габриель.

— Я хочу быть уверена, что ты не будешь спать ни с какой другой женщиной. Даже сейчас, пока я еще ничего не решила. Этим ты покажешь, что по-настоящему веришь в меня.

— Договорились.

— Ты говоришь так, будто для тебя это пара пустяков! — засмеялась Джулия. — Ты что, всерьез готов расстаться со всеми своими… подружками ради возможности, что однажды у нас с тобой произойдет… это? Что-то мне не верится.

— Когда приобретаешь несравненно больше, чем теряешь, терять не жалко. Ты убедишься в серьезности моих намерений, и не один раз. — Габриель поцеловал ее в щеку.

— А… Полина? — шепотом спросила Джулия.

Габриель словно не слышал ее вопроса. Поцелуи продолжались, пока он не дошел до ее плеча.

— Здесь тебе нечего опасаться.

— Я не хочу делить тебя с нею.

— Тебе и не придется, — теряя терпение, ответил он.

— Полина — твоя жена?

Взгляд Габриеля стал каменным.

— С чего ты взяла? Нет, конечно.

— Бывшая жена?

— Джулианна, прекрати. Нет, мы никогда не были женаты. Конец темы.

— Я хочу знать о ней.

— Нет.

— Почему нет?

— Есть причины, которые мне сейчас не хочется обсуждать. Я говорю тебе правду: я не сплю и не собираюсь с ней спать. По-моему, этого достаточно.

— А кто такая Майя?

— Нет! — стиснул зубы Габриель.

— Габриель, я видела татуировку у тебя на груди. Буквы на сердце.

— Этого я тебе сказать не могу, — отрезал он, скрещивая руки.

— Вот и я не могу сказать, хочу ли я оставаться с тобой. — Джулия потянулась за рюкзаком и пальто.

— Джулианна, кто внушил тебе эту неуверенность в себе и своей сексуальности? Это был Саймон? — (Она съежилась.) — Скажи мне.