непокорности. Она была так глубоко на дне колодца с таким искаженным видением, что ее выбор на тот момент казался выходом из положения.

Я не избавился от всех симптомов, но до сих пор не чувствую необходимости в регулярной терапии. У меня все еще бывают периоды депрессии. У меня есть доверенный психиатр, который помогает мне с лекарствами в случаях надобности, и терапевт, к которому я могу обратиться, когда нужно. Я все еще работаю над своими проблемами; во время обсуждения этой книги с отцом, незадолго до его смерти, я получил дополнительный взгляд на свою мать. Отец напомнил мне, что она чувствовала тяжелую вину за собственное депрессивное состояние, за огромный денежный долг, взваленный на семью из-за ее лечения. В печальном, искаженном смысле ее самоубийство стало также самопожертвованием. Мама считала себя обузой для нас; избавление от этой обузы, в ее представлении, было нам подарком. Такая позиция безусловно помогает мне испытывать меньше злости по отношению к ней, однако теперь я не могу отделаться от неглубокой вины и могу позволить себе сильнейшую скрытую грусть лишь в маленьких дозах.

Как-то раз мой аналитик прислал мне копию статьи, которую он писал. Он использовал случай из моей терапии, чтобы проиллюстрировать важную, по его мнению, мысль. Для этого ему пришлось суммировать мое прошлое и историю лечения. Я был ошеломлен. Я так много всего подавлял в процессе анализа. Я вытеснил все разы, когда лежал на его кушетке и извивался от ужаса и тревоги, стараясь не слышать его слов. Мы преодолели мой страх высоты; иногда я чувствовал себя очень спокойно рядом с ним, иногда – вовсе нет. И наблюдая свою историю болезни, изложенную в беспристрастных клинических формулировках, я оказался переполненным одним чувством к себе – жалостью, но не жалостью в обычном понимании, а больше разновидностью объективной эмпатии, испытываемой нами к какому-нибудь незнакомому человеку. Что-то вроде сострадательного любопытства. В то же время я видел: хотя мой аналитик имел конкретную точку зрения на мои проблемы, я придерживался иного взгляда. Это не было чем-то из ряда вон выходящим. В ходе терапии мы частенько расходились в данном предмете, но по поводу практических для меня выводов пребывали в добром согласии. Такое положение дел заставило меня задуматься, каким догматиком я был раньше и как далеко, судя по всему, я от этого ушел.

Благодаря всем описанным вводным я осознал: терапия – и, вероятно, медикаменты – на самом деле работает не по тем причинам, которые имеют в виду специалисты. Мои первые консультанты, вооружившись своим наивным энтузиазмом, очень помогли мне методами, сегодня уже никем всерьез не воспринимаемыми. Второй терапевт, при всей его квалификации, больше вредил, чем помогал. Мой аналитик оказал мне существенную помощь – но я думаю, что он сделал это, выступая заботливым, уважительным другом, всегда готовым поддержать, а он считает, что пользу мне принесло установление контакта с вытесненными импульсами. Большинство психофармакологов искренне верят в действие своих таблеток, даже не умея объяснить, как они должны работать. Терапевты из клиники, которой я руководил – с разнообразными курсами подготовки, историями и системами, – обычно достигали успеха в лечении своих пациентов, но все по-разному трактовали механизм действия терапии.

Следовательно, не важно, как вам стало лучше, если и вправду стало. Более мудрые, открытые, более опытные терапевты, возможно, помогут вам с большей вероятностью, однако, на мой взгляд, это схоже с обучением ребенка езде на велосипеде. Вы можете показать, как рулить и как работают педали, но вы не в силах объяснить феномен равновесия и кинетической энергии. Вы должны лишь держать велосипед, пока ребенок не усвоит эти вещи на опыте.

Качественная психотерапия по своей сути есть созидание, изменение сложившегося порядка жизни пациента, совместный труд пациента и терапевта. Для многих пациентов это может стать их первым творческим усилием со времен детского сада.

20

Программа выздоровления

Депрессия – это болезнь и социальная проблема, заболевание, требующее профессионального вмешательства и представляющее собой неудовлетворительную адаптацию к стрессу, с которым мы должны справиться с помощью самоопределения.

В наши дни доминирования организованной медицинской помощи и фармакологии я беспокоюсь, что профессиональная помощь не длится достаточно долго.

Я уже ссылался на исследования, обнаруживающие гораздо большую эффективность долгосрочной терапии в отличие от исследований, основанных на стандартных параметрах лечения.

Препараты и короткие терапевтические курсы не сокращают вероятности развития депрессии в будущем.

Печальная правда в том, что, если вы пережили один депрессивный эпизод, скорее всего, у вас будут другие эпизоды. Но я твердо верю: самостоятельная программа выздоровления по типу предлагаемой мной способна снизить эту вероятность и повысить ваше довольство собой и своей жизнью.

В текущей главе я хочу кристаллизовать все сказанное в определенных общих принципах выздоровления. Я опасаюсь, что попытки выразить сложности психологических наблюдений простым языком сведут их к уровню самоочевидных банальностей. Но, с другой стороны, я смотрю на успех Анонимных Алкоголиков, основанный на двенадцати шагах и двенадцати обычаях, и понимаю: именно мысль, усвоение, созерцание, обсуждение, даже споры о значении и применении базовых принципов воплощают их в жизнь. Еженедельные встречи становятся площадкой для тренировки новых ментальных навыков.

Учитывая, что эти идеи предназначены служить стимулами для работы со стороны читателя, а не быть отчетом по мудростям о депрессии, я опишу ключевые, по моему мнению, принципы программы выздоровления.

Помните: депрессия навязывает нам определенные мыслительные, эмоциональные и поведенческие шаблоны, которые кажутся естественными, из-за чего нам трудно представить себе альтернативы.

Эти привычки буквально впечатались в наш мозг и стали нейронными связями, действующими по умолчанию и диктующими нам, что видеть, думать, чувствовать и делать. Но усердная, целенаправленная практика способна снова изменить мозг, научив нас даже более конструктивным правилам жизни, чем мы знали прежде.

Это требует долгого времени, но, каждый раз добиваясь успеха в применении новых навыков, мы облегчаем себе последующие шаги.

Двигайтесь по приведенным принципам, ежедневно практикуйте осознанность и рано или поздно вы почувствуете себя лучше.

Принцип 1. Проживайте свои чувства

Депрессия – это попытка избежать чувствования. Бо́льшая часть из того, что мы, депрессивные больные, считаем своим характером и личностью, – результат многих лет использования самодеструктивных защитных механизмов, приспособленных нами с целью уберечься от болезненных или тревожных эмоций. Однако эмоции – важные сигналы для нас от жизни; попытки избежать их проживания растрачивают психическую энергию и лишают нас витальной информации. Кроме того, по-видимому, мы учимся избегать не только неприятных эмоций – одновременно мы упускаем из виду все хорошее в жизни. Мы цепенеем, провоцируем развитие акедии.

В чувствах действительно нет ничего страшного. Они самоограниченны. Наша самая интенсивная радость, самая сильная боль никогда не длятся вечно, а депрессия может протекать всю жизнь.