Захват или удержание подобного мегаресурса означает выживание счастливчика и погибель неудачника. На первом, скоротечном этапе именно способность сохранить или отнять необходимый кусок и будет определять, кто перейдёт на другой уровень.

– Можно не переживать, дальше будет ещё трудней, – произнёс я вслух. – Потому-то я и поднял эту тему, Катя! Нет ни малейшего желания превращаться в падальщика профессионального, тем более что такие скоро вымрут.

– Скоро ли? – вздохнула она.

– Пока все тянут хабар по бункерам, что и видим. Потом сами же перегрызутся, а наиболее бодрых отстреляют в набегах. Синяки и собачки отполируют сюжет.

Мы немного помолчали. Остановка, за время которой я собирался привести нервы в порядок, собраться с мыслями и заново оценить планы, только ещё сильней испортила настроение, которого и так не было.

– Общины уже появились. – Я попытался поднять боевой дух группы. – «Горные дачники» на той стороне реки, «кировские», если допустить, что их там не всех вырезали, «емельяновские» – вот уж где настоящая «пятая колонна», отпинать бы каждого…

– Не нужно никого пинать, – усталым голосом перебила меня Глебова. – Кто нам дал право судить? Люди растеряны, напуганы сверх всякой меры, а тут им предлагается выход. Ты только представь: самолёт стоит! Цивилизация где-то рядом!

На такие послабления я был не готов, но, не желая ссориться, перевёл стрелки:

– Пиндосы молодцы, конечно! Врут про цивилизацию и воруют самый ценный ресурс – выживших! Одним бортом можно перевезти человек триста, ничего себе цифра! Считай, что пятнадцатитысячный посёлок достался чужой стране. Десять рейсов – город перетащили! Нет, с этим надо разбираться…

– Давай лучше с собой разберёмся! – Она повысила голос. – Кстати, ты перечислил не всех. Есть, минимум, ещё одна сила. Та самая, что перечеркнула объявление красным и объявила о провале инициативы «кировских», вряд ли это «емельяновские», им конфликты не нужны. Может, одна из сторон в той драке к ним и относится?

– Вполне. Речку Качу видела? Чем выше по течению, тем чище будет вода. И «уазик» в ту сторону поехал. Догадайся, как бы я работал, встань на этой реке?

– Зная тебя, угадать нетрудно: лодка и машина в городе.

– Именно! Приплыли на моторке, а здесь небольшая база.

Поднявшийся ветерок пролетел по проспектам и, продавив переулки, поднял с асфальта вихри, состоящие из пыли, листьев и бумаги. Только сейчас я заметил, как грязно стало в столичном городе. До этого момента всё моё внимание было занято тем, что над поверхностью: домами и машинами, – и ожиданием опасной встречи с живыми существами. Стоило череде бесконечно сменяющих друг друга событий остановиться, как в глаза полезли детали. Старый город, старые дома, старый мусор…

И старые люди.

– Старики! – понял я.

– Ты о чём, Лёша? – почему-то шёпотом спросила напарница.

– Они остались тут, понимаешь? Наверняка кто-то решил не суетиться, предпочитая доживать свои дни в родном месте.

– Господи, ужас какой! С чего ты вдруг… Так неожиданно.

– Потому что теперь я чувствую на себе взгляд. Не крути головой, никто не покажется после такой пальбы, они никому не верят, – грустно усмехнулся я. – Только представь: для них любой выход из дома может быть последним! И с этим ничего нельзя поделать, они могут поверить только государству, а его нет.

– Неужели все вокруг озверели, Исаев?

Я напрягся. Уверен ли ты сам, товарищ старший сержант, в том, что собираешься ей сказать? Наверное. С трудом разлепив губы, ответил:

– Частично так, Катя. Озвереет тот, кто остался в бункере. Кого переклинило на своих липких страхах и мечтах об абсолютной безопасности. Эти люди быстро сбросят в мусорное ведро остатки привычной морали и нравственности. Они будут безжалостны к другим, поначалу оправдывая своё поведение жизненной необходимостью. А потом и оправдываться не надо. Решив стать падальщиком, ты приобретаешь и нравы падальщика. Основная питательная среда падальщиков – молодёжь. Много её в Красноярске?

– Я слышала, что только в Сибирском федеральном университете учится сорок тысяч студентов, а в общем в городе их больше ста пятидесяти тысяч.

– Вот… Среди молодняка в почёте нахрап и лихость, безбашенность. А есть ещё такое явление, как выживальщики с их идеологией бункера. Но я надеюсь, что таких людей и общин будет не так уж и много, а время ещё сильней подкорректирует пропорцию. Потому что падальщиком, причём не естественным, то есть ориентированным на невозобновляющиеся ресурсы, долго прожить нельзя. Я ведь уже говорил! Постоянные столкновения, болезни, в том числе и психические, увеличивающийся радиус поиска – факторы хреновые. Больше скажу, пройдёт год, от силы два, и состоявшимся кластерам придётся формировать отряды охотников, которые будут находить и выкуривать оставшихся нелюдей-мародёров.

Она обхватила себя руками за плечи, как будто замёрзла. Заострившиеся черты лица свидетельствовали о большом нервном напряжении. Так бывает перед атакой.

– Скажи честно: ты успокоить меня решил или действительно так считаешь?

Я опять задумался.

– Да, считаю. Подумай сама, с чего бы звереть, к примеру, Осипу Каргополову? Староверы выбрали позитивный сценарий, созидательный. Мы, я надеюсь, тоже.

Ветер стих, роняя мусор на асфальт, и мы опять почувствовали слабый сладковатый запашок. В новостройках, где огромные торговые центры стоят на удалении от проезжей части улиц и магистралей, с вонью чуть полегче. Но в старом городе, где небольшие магазинчики с отключенными холодильными установками находятся в десятке метров от осевой, запах гниющей плоти был гораздо сильней. На проветриваемых местах трупы и остатки органики, скорее всего, уже разложились полностью или были уничтожены воронами, собаками и кошками… В камерах промышленных холодильников гниль будет лежать до тех пор, пока не отвалятся проржавевшие двери. Долгая история, нескоро бывшая столица сибирского края станет пригодной для проживания.

– Там большой парк рядом, с аттракционами. И здание администрации, а в проезде стоит памятник Дзержинскому, – вспомнила Глебова. – Это дальше, не проехали.

– Правильно, едем к начальнику ВЧК. Сидеть – оно, конечно, хорошо… Гляну, что за углом, не хочу больше нарываться. А ты жди сигнала.

Пройдя по правой стороне улицы, я выглянул и тут же отпрянул, оглянувшись на стоящую поблизости машину. Екатерина, открыв водительскую дверь, внимательно смотрела на меня. Я показал руками нижние ножницы, а потом опустил большой палец вниз – задница, опасность! Катя выскочила. Молодец, со стволом.

– Тихо будь. Глянь справа.

Она осторожно высунула голову, присмотрелась, шевеля губами так, словно пересчитывала, и выдохнула:

– Собаки…

– Не только.

Большая стая молча сидела возле одного из домов полукольцом, задрав голову к окнам. Наверняка они появились недавно, когда стрельба стихла. Сводный отряд, породы самые разные, но все средние и покрупней, хилых малоросликов сами же сожрали. Быстро они набежали, резко… Хищники словно ждали, когда им под лапы кто-то свалится. Никто не лаял. Вожаков было двое: седой алабай и овчарка размером с телёнка, держатся очень уверенно – хозяева мёртвых улиц…