Царицы же ђзжали обыкновенно въ колымагахъ, родъ каретъ, сдђланныхъ снаружи на подобіе Фурмановъ, гдђ не было ни мђста чтобъ сидђть, ни окошекъ, но клали внутри пуховики для сидђЕ нья, а вмђсто нынђшнихъ драгоцђнныхъ точеныхъ стеколъ, опускающеюся кожею окошки и двери закрывали. Не могли такія коляски удобны быть ни къ какому украшенію, ибо снаружи всђ обиты были кожею, а верхъ великолђпія въ дђланіи оныхъ состоялъ, чтобы наружную кожу мђстами позолоченную и тисненную употребить. Каретъ же нетокмо не знали но и воображенія о нихъ неимђли, ибо уже въ царствованіе Петра Великаго ближніі мой свойственникъ, бояринъ Михаило Ивановичь Дыковъ, человђкъ пребогатый, бывши воеводою у города Архангельскаго, выписалъ орђховую, украшенную рђзбою карету, съ точеными стеклами, по смерти его сія карета досталась дђду моему и почиталась столь завидною и драгоцђнною вещью, хотя и снова тысячи рублей нестоила, что к. М… (князь Меншиковъ?) дђлалъ нападки на дђда моего, чтобы ее получить, и за неотданіе учинилъ, что дђдъ мой лишился всђхъ недвижимыхъ имђній, которыя надлежало бы ему наслђдовать послђ супруги к. Лыкова.

Воззримъ теперь на одежды царскія. Онђ были великолђпны. Въ торжественныхъ ихъ одђяніяхъ злато, жемчугъ и каменья повсюду блистали; но обыкновенныя одежды, въ. коихъ болђе наблюдали спокойствія, нежели великолђпія, были просты, а потому не могли быть причиною сластолюбія; а торжественныя столь рђдко употреблялись и толь крђпки были, что ихъ за носильныя одежды и почитать недолжно; но были они яко какіе коронные сосуды, опредђленные токмо для показания великолђія монар-ша; а естли не самыя одежды, то по крайней мђрђ украшения ихъ, бывъ сдђланы изъ золотыхъ бляхъ, жемчугу и каменей изъ роду въ родъ переходили. Но общимъ образомъ сказать: небыло никакихъ ни изыскуемыхъ и тлђнныхъ украшеній, ни великаго числа платей, но пять или – шесть а много до десяти платьевъ когда имђлъ царь или царица, то уже довольно считалось, да и тђ нашивали до износу, развђ изъ особливой милости кому съ плеча своего платья пожалуютъ.

Главной же роскошъ въ царскихъ обыкновенныхъ платьяхъ состоялъ въ драгоцђнныхъ мђхахъ, которые они для подкладки и на опушку одђяній своихъ употребляли, но мђха сіи некуплен-ные и не изъ чуждыхъ Государствъ превезенные были; но дань собираемая съ сибирскихъ народовъ. Впречемъ царицы имђли обычай носить длинныя, тонкія, полотняныя у сорочекъ рукава, которыя на руку набирали и сіи были иногда толь длинны, что даже до двадцати аршинъ полотна на нихъ употреблялось.

Се есть все что я могь собрать о родђ питья, выђзду, одежды царской а сіе самое и показуетъ коликая простота во всемъ ономъ находилась. Бояре и прочіе чиновники, по мђрђ ихъ состоянія, подобную же жизнь вели, стараясь притомъ, изъ почтенія по царскому сану, никогда и къ простому сему великолђпію не приближаться. А болђе всего сохраняло отъ сластолюбія, что ниже имђли понятія о перемђнђ модъ; во что дђды нашивали, то и внучата, непочитаясь староманерными носили и употребляли. Бывали у бояръ златотканныя, богатыя одђянія, которыя просто золота-ми назвали, и не инако надђвали, когда для какаго торжественнаго случая, повелђно имъ было въ золотахъ ко двору собираться, а посему сіи одежды имъ на долго служили, и я заподлинно слы-халъ, что не стыдились и сыновья, покончинђ родителей своихъ тоже платье носить. Однако несть никакаго общества, кудабы всликолђпіе и роскошъ не вкрадывались, – то, колико, кажется мнђ, главное великолђпіе состояло у бояръ имђть великое число служителей. Великолђпіе можетъ быть до излишества доведенное; но въ самомъ дђлђ основанное на нуждђ, ибо бояри съ людьми своими хоживали на войну. И оные обще и воиновъ государственныхъ и защитниковъ въ опасномъ случађ своимъ господамъ были. Но въ мирное время за честь себђ бояре щитали, когда ђдитъ по городу, чтобы ему предшествовали человђкъ пятдесятъ слугъ пђшками; слыхалъ я что и самыя боярыни нетокмо куда вознатное посђщеніе, но ниже къ обђдни къ своему приходу стыдились безъ предшествованія двадцати или тридцати слугъ ђхать. Однако содержаніе сихъ слугъ недорого стоило: давали имъ пищу и весьма малое на сапоги жалованье а въ прочемъ они содержались своимъ искуствомъ, дома носили сђрые, сермяжные кавтаны, а при выђздђ господина или госпожи, какой у кого получше кавтанъ сыщится, ибо тогда ливреи незнали; и я самъ запомню, что безъ гостей званныхъ, во всђхъ домахъ лакеи ливреи не надђвали, а употребленные къ должностямъ люди, которыхъ бывало мало, носили такія кавтаны, какіе случится.

Остается мнђ еще сказать, что небыло тогда ни единаго, кто-бы имђлъ открытый столъ; но развђ ближніе самые родственни-ки безъ зову куда обђдать ђздили, а посторонніе инако уеђзжали какъ токмо званные и могли сидђть поутру до часу обђденнаго, а ввечеру до ужина небывъ уняты обђдать или ужинать.

Таковые обычаи чинили, что почти всякій, по состоянію своему безъ нужды могъ своими доходами проживать и имђть все нужное, непростирая къ лучшему своего желанія, ибо лучшаго никто и незналъ. А потомуже воспитаніе въ набожіи, хотя иногда дђлало иныхъ суевђрными, но влагало страхъ закона Божія, который утверждался въ сердцахъ ихъ ежедпевною домашнею, божественною службою. Не было разныхъ для увеселенія сочиненныхъ книгъ и тако скука и уединенная жизнь заставляла читать божественное писаніе, иначе: въ Вђрђ утверждаться.

Правленіе деревень занимало большую часть время, а сіе правленіе влекло за собою разсмотрђніе разныхъ крђпостей и заве-денныхъ разныхъ приказныхъ дђлъ, которыя понуждали вникнуть въ узаконеніе государства, и за честь себђ щитали младые люди ха-живать сами вездђ, какъ я въ родђ своемъ имђю примђры, что Кн. Дмитрій Федоровичь Щербатовъ, хаживалъ нетокмо по своимъ дђламъ, но и почужимъ и толь учинился благоразуміемъ своимъ знаемъ боярину Князь Федору Федоровичу Вожонскому, что сей, хотя Кн. Щербатовъ по причинђ раззоренія дому его, а купно съ убіеніемъ дђда его Саввы……. Щербатова отъ самозванца Отрепьева, и въ бђдности находился, однако сей бояринъ, человђкъ, весьма богатый, дочь свою и наслђдницу своего имђнія за него отдалъ и Кн. Иванъ Андреичь Щербатовъ, который послђ былъ министромъ въ Гишпанш, Царградђ и Англіи и наконецъ дђйствитсльнымъ Тайнымъ Совђтникомъ и ордена Св. Апександра Невскаго Кавалеромъ, по своимъ дђламъ въ молодости своей вездђ хаживалъ.

Почтеніе къ родамъ умножило еще твердость въ сердцахъ ва-шихъ предковъ; – безпрестанные суды мђстничества питали ихъ гордость; пребываніе въ совокупленіи умножало связь между родовъ и содђловало ихъ безопасность что твердое предпринять, а тогдаже и налагало узду кому что недостойное имени своего сдђлать; ибо безчестіе однаго весь родъ того имени себђ щиталъ. А сіе нетокмо молодыхъ людей, но и самыхъ престарђлыхъ въ ихъ должнсти удерживало. Благородной гордости бояръ мы многіе знаки обрђтаемъ.

Князь Симскій Хабаровъ, бывъ принуждаемъ уступить мђсто Малютђ – Скуратову, съ твердостью отрекся, и когда царемъ Іоанномъ Васильевичемъ нужденъ былъ за сіе на смерть, послђднђю милость себђ просилъ, чтобы, прежде его, два сына его были умервщлены, яко, бывъ люди молодые, ради страха гоненія и смерти, чего не достойнаго роду своему неучинили. Князь Михайло Петровичь Репнинъ лучше восхотђлъ потђрпђть гнђвъ Царя Іоанна Васильевича и наконецъ убіеніе, нежели сообщникомъ учиниться распустныхъ его забавъ. Соединеніе же родовъ толь твердо было, что ни строгой обычай Царя Іоанна Васильевича, ни казни немогли возбранить, чтобы совокупясь многими родами, непросили у сего Государя пощады своимъ родственникамъ и свойственникамъ, осужденнымъ на казнь и бралися быть поруками впредь за поступки того, яко свидђтельствують сіе многія, сохраненныя грамоты въ Архивђ Иностранной Коллегіи, гдђ таковыя поручныя подписи есть и дђдъ мой, Князь Юрій Федоровичь Щербатовъ неустрашился у разгнђвленнаго Государя Петра Великаго, по царевичеву дђлу, за родственника своего, ведомаго на казнь, прошеніе просить, прося, что естли неучинено будетъ милосердіе, дабы его самаго въ старыхъ лђтахъ сущаго, лишить жизни, да неувидять очи его безчестія роду в племени своего, и пощаду родственнику своему испросилъ.