– Не разбей голову.

– И правда, она и так плохо соображает.

– Эй, вы! – окликает подруга. – Да хватит обниматься!

Там, впереди, пляшет свет фонаря Джея Гамильтона. Мы догоняем. Пройдя какое-то расстояние молча и слыша только потрескивание под подошвами, я наконец решаюсь спросить:

– Элм, а если лед растает до того, как мы найдем Глински, мы…

Она, не оборачиваясь, прыгает. И пожимает плечом:

– Утонем. Хотя сюда вложено немало моей силы, этого хватит, я думаю. Но, мне кажется, Джон прав. Вода не повсюду. Скорее всего, это резервуар, может быть, он связан с озером. Или загнанная в трубу речка. Не дрейфь, Эш.

– Я не дрейфлю, я…

Двое передо мной резко останавливаются. И я понимаю, что они перестали меня слушать.

Перед нами виднеется идеально ровный арочный вход в пещеру. Здесь начинаются каменные ступени, несколько из которых покрыты корочкой льда. Воды нет. Сбоку маячит что-то громоздкое и привязанное к обломку трубы. Это что-то похоже на лодку и тоже обледенело. В неровном свете фонаря я различаю буквы, но Элм, не поворачивая головы, идет дальше. Мы поднимаемся и оказываемся в коридоре с низким сводчатым потолком.

Здесь уже нет надписей на стенах, но зато я отчетливо вижу овальные двери с выступающими стеклянными ручками. Я дергаю одну из них. Заперто. Ручка нагрета, в то время как сама дверь очень холодная.

– Его… здесь нет? – тихо спрашивает глава «свободных». Его обожженная рука ложится на ручку другой двери, он тоже дергает на себя, но безуспешно.

Джон качает головой, и мы снова идем молча. Пол мягкий, будто обитый войлоком, и шагов совсем не слышно. Элмайра, которую тишина, видимо, нервирует, подает голос:

– Джей, представляешь, как Ван взбесится? Знаешь, наверно, это жутко. Ну, когда никто не собирается спасать тебя, кроме твоей бывшей и твоего заклятого врага.

Гамильтон молчит, продолжая идти вперед. Свет фонаря шарит по полу, стенам, поверхностям холодных дверей, сверкает на горячих стеклянных ручках. Наблюдая за беспокойным желтым пятнышком, я вспоминаю Каменина. Как легко отреклась «шестерка»… Если Глински узнает, полетят головы. А он узнает. Впрочем… другая моя мысль более отвратительна. «Единоличник» не лишен мозгов, чтобы заблуждаться по поводу своих людей, он выбирал их сам, вот только его цели…

– Окружить себя тенями. Многие из тех, кто у власти, так поступают.

Джон говорит это совсем тихо, и я глухо отзываюсь:

– Еще раз прочитаешь мои мысли…

– …и я тебя стукну.

Он улыбается. Я невольно улыбаюсь в ответ.

Через два поворота заканчиваются двери, а коридор расширяется – переходит в два одинаковых тоннеля. Элмайра вертит головой, свет фонарика Гамильтона поочередно скользит в обе стороны и ничего не выхватывает. «Свободный» опускает руку.

– Джон… куда?

Айрин явно прислушивается к себе. Снова трет пальцами виски, делает пару шагов из стороны в сторону. Жмурится, низко наклоняя голову, точно кланяясь чему-то невидимому. И наконец поднимает взгляд.

– Я не могу понять, мистер Гамильтон.

– Класс. – Элмайра недовольно пинает какой-то камешек и подходит к одному из проходов. – Тогда налево.

Красно-рыжие искорки коротко вспыхивают у Джона в глазах:

– Почему, можно узнать?

– Мне кажется.

– А если ты ошибаешься и мы потеряем время?

– Вернемся и проверим правый, мистер зануда. Есть идеи получше?

– Разделимся.

Это произносит Гамильтон, слегка приглушая свет фонаря. Не как предложение. Как приказ.

– Джон сможет быть на связи.

Терять друг друга в незнакомом месте, не имея ориентиров? Ничем не лучше блуждания в темноте подсознания, а может быть, даже хуже, потому что все происходит… наяву. К тому же я, кажется, только что услышала за стеной. Шаги? Я замираю, но все затихает.

– Мистер Гамильтон, это…

Но ни я, ни Джон ничего не успеваем сказать. Элмайра указывает направление:

– Мы сюда, вы туда. Идти только прямо, орать в случае чего громко и никуда не сворачивать. Ясно?

Ее тон несколько меня задевает, и, просто чтобы не остаться в долгу, я парирую:

– Главное – сама не забудь свои указания. Ты даже колдовать не можешь.

Она хмыкает и, ничего больше не говоря, идет вперед. Глава «свободных» направляется следом. На прощание он коротко бросает нам: «Поосторожнее».

Поверхность под ногами изменилась. Теперь стук двух пар тяжелой обуви похож на замирающий ход старых часов, но довольно быстро что-то поглощает его. Еще некоторое время я стою молча, ожидая, пока исчезнет и фонарный свет. Вздохнув, я уточняю:

– Она подумала: «Достала!»?

Джон улыбается. Недавнее напряжение пропало, его лицо вновь выглядит спокойным:

– И в помине нет. Просто она нервничает. Идем.

Мы движемся по коридору, и очень быстро он сужается до какого-то убогого чулана. Ощутимо веет холодом, сверху капает вода, и ее стук вместе со стуком наших ботинок вводит меня в оцепенение. Оно не проходит, даже когда я вскользь замечаю, что тоннель снова ветвится. Развилок три. Я вздрагиваю, только когда Айрин окликает меня из-за спины.

– Чувствуешь что-нибудь?

Я останавливаюсь точно напротив центрального прохода. Капля с потолка падает мне на макушку.

– Мне холодно и, пожалуй, неуютно. Но ты явно хочешь услышать что-то другое.

– Ваша раса… – Он колеблется, но почти сразу продолжает: – Вы легко находите раненых. Чувствуете кровь. Вы… некоторые из вас… пили ее. Но не все.

Сердито фыркнув, я оборачиваюсь.

– Приятное открытие. Скажи еще, что моя раса откладывала яйца.

Но он не улыбается. Мягко и серьезно смотря в мое лицо, он делает два шага, и мы оказывается совсем рядом. Как тогда, на пустыре, и снова мне кажется, будто сейчас мы… а впрочем, опять мимо.

– Эшри…

Его голосу невозможно не подчиняться, равно как и этому взгляду. Я даже привстаю на носки. Интересно, дело в гипнозе или в том, что я окончательно рехнулась?

– Возьми меня за руку.

Но я, уже немного придя в себя, с недоверием поглядываю на его длинные пальцы. Чую подвох. И не ошибаюсь.

– …и скажи, куда нам идти. Меня кое-что сбивает.

– И… что же это? – уточняю я.

В его глазах снова мелькает красный всполох. Я понимаю, что могла бы и догадаться.

– Они с Гамильтоном встревожены и заглушили все своими мыслями. И они оба не доверяют мне до конца.

Мне приходится сдаться. Я осторожно дотрагиваюсь до бледных пальцев и ощущаю приятное тепло.