Разумеется, Нил не имел ни малейшего представления о том, общались ли сестры в последнее время. Он слышал краем уха, что у Шейлы роман с каким-то писателем, о котором Нил никогда не слыхал, но даже не подозревал, что этот роман уже завершился. Сам того не желая, он заставил Вексфорда почувствовать себя дураком. Он заверил инспектора, что все, конечно же, образуется, и, извинившись, удалился подать гостям кофе.

Вернулась Дора. Если он хочет, может выпить чего-нибудь покрепче, и она поведет машину, сказала она.

— Да нет, спасибо. После пары стаканов этой минералки никакого спиртного уже не хочется. Так мы едем?

Они оба старались ничем не задеть и не смутить своего трудного ребенка и на каждом шагу оглядывались на Сильвию. Но другие уже разъезжались. Оставалась только сплоченная компания завзятых гуляк. Вексфорд с Дорой терпеливо дожидались, пока принесут пальто и пока простятся с хозяевами отбывающие перед ними гости.

Наконец и Вексфорд получил возможность поцеловать дочь, поблагодарить ее за превосходный вечер и пожелать спокойной ночи. Сильвия поцеловала его в ответ, обняв тепло и искренне. Инспектору показалось, что произнесенное Дорой пожелание «Счастья вашему дому!» было уже излишним — что за выражение! — но в конце концов, если это порадует Сильвию…

Ехать можно было по-разному: напрямую через Майфлит, окольной дорогой, обходящей поселок с севера, или южной, самой длинной дорогой через Помфрет-Монакорум. Вексфорд выбрал северный объезд — хотя название это скорее вызывало в уме образ освещенного шоссе с двумя полосами, на деле нужно было петлять узкими проулками, угадывая верное направление.

Стояла полная тьма. Луны не было, звезды скрылись за сплошным слоем туч. Обитатели маленьких английских деревень, как правило, активно противятся установке уличного освещения, так что в этот час деревенские улицы казались необитаемыми, дома стояли темными, и только иногда в окне у какого-нибудь засидевшегося полуночника сквозь занавески пробивался свет.

Сирену Дора услышала на миг раньше Вексфорда.

— Ваши не могут без этого? — спросила Дора. — Уже за полночь.

Они проезжали безлюдным местом между двумя деревеньками. Дорога была обсажена деревьями, а откосы по бокам тянулись, как защитные валы. Ехали будто по ущелью. Свет фар пронизывал темноту впереди зеленоватыми лучами.

— Это не наши, — сказал Вексфорд. — Это пожарные.

— Как ты определил?

— У них по-другому воет.

Сирена раздавалась все громче, и в какой-то миг Вексфорду показалось, что пожарные едут ему навстречу. Он уже начал притормаживать и прижиматься к обочине, но звук стал затихать, и инспектор понял, что спецавтомобиль — как их теперь стали называть — проехал другой дорогой.

Вексфорд набрал скорость, и машина, как из колодца тьмы, выскочила из коридора, образованного крутыми, как стены, откосами, рядами деревьев и густыми кустами, на широкую и ровную дорогу. Впереди распахнулась холмистая пустошь, а над горизонтом поднималось красное зарево. На фоне густых туч рассеивался подсвеченный красным дым, будто смог над ночным городом. Но никакого города в том направлении никогда не было.

Впереди завыла новая сирена.

— Дом, что ли, горит? — сказала Дора. — Не в Майфлите, а тут, с нашей стороны.

— Скоро увидим, — ответил Вексфорд.

Он уже догадался обо всем. Во всей округе был только один дом под соломенной крышей. Зарево подымалось. Тусклый рдяный отсвет на тучах разгорался все сильнее, и скоро небо засветилось, как раскаленные угли, как белое пламя между углей. И вот послышался голос пожара: мерный рев пламени, треск и посвистывание.

Место уже оцепили. За барьером стояли две спецмашины, и пожарные поливали огонь из шлангов какой-то жидкостью, вероятнее всего — не водой. Гул пожара напоминал шум штормовых волн, накатывающих на каменистый пляж, или растущий рокот отлива. Крики пожарных тонули в оглушительном реве упорно разрастающегося пламени.

Выскочив из машины, Вексфорд поспешил к оцеплению. Пожарный офицер стал было показывать, чтобы они разворачивались и возвращались на майфлитскую дорогу, но в следующий момент узнал инспектора. Тот покачал головой. Он не собирался перекрикивать стихию. Их обдало жаром. Дыхание огня прогоняло прохладу и сырость — будто у гигантского очага в обиталище великанов.

Вексфорд смотрел в огонь. Он стоял так близко, что рисковал обжечь лицо. Несмотря на недавний дождь — слишком скудный, — соломенная крыша полыхала, как порох. Там, где она была еще недавно и пока оставались какие-то ее ошметки, чернели в бушующем пламени обугленные стропила. Дом горел, как факел, только, не в пример факелу, огонь был живым — жадным и неистовым зверем, охваченным страстью к уничтожению. Рои искр по спирали уносились в небо, танцуя и разлетаясь. Внезапно крупный ком горящей соломы взлетел с крыши и полыхающей ракетой понесся в их сторону. Вексфорд увернулся и отскочил. Когда огненный ком упал у их ног на землю, инспектор спросил пожарного:

— Там кто-нибудь был?

Появление «скорой помощи» было ему ответом. Вексфорд смотрел, как Дора сдает задним ходом, чтобы его пропустить. Пожарные сдвинули барьер, и «скорая» подкатила к дому.

— Бесполезно было что-то предпринимать, — сказал офицер.

Подъехала еще одна машина — «эм-джи» Николаса Вирсона. По тому, как она замедлила ход и остановилась, можно было подумать, что в ней нет водителя, который выжал бы тормоз, отключил скорость, заглушил мотор: машина двигалась рывками, стала, дернулась на месте. Вирсон вышел и остановился, глядя на пожар. Он спрятал лицо в ладонях. Вексфорд подошел к Доре.

— Если хочешь, поезжай. Меня потом кто-нибудь подвезет.

— Рег, что случилось?

— Не знаю. Не могу себе представить, чтобы это произошло случайно.

— Я тебя подожду.

Санитары пронесли кого-то на носилках. Вексфорд ожидал увидеть женщину, но то был мужчина — пожарный, который предпринял безнадежную попытку войти в дом. Потрясенный Николас Вирсон обернулся к инспектору. По его лицу текли слезы.

Тэтчед-Хаус начинали строить в давние времена — стены его опирались на прочный деревянный каркас. В огне уцелели две главных опоры. Крепчайшие дубовые столбы возвышались над пожарищем, будто два сгоревших дерева. Дом был без фундамента, и эти опоры, подобно живым деревьям, коренились глубоко в земле.

Черное пепелище выглядело скорее как лесная гарь, чем как останки сгоревшего дома. Оглядывая из машины картину разорения, Вексфорд вспомнил, каким милым показался ему дом Вирсонов, когда он впервые приехал сюда. Домик-игрушка с садом и розовыми кустами у крыльца — картинка из рекламного буклета. Тот, кто уничтожил его, находил удовольствие в осквернении красоты, упивался разрушением — теперь Вексфорд уже не сомневался, что Тэтчед-Хаус подожгли намеренно. Главной целью поджигателя было скорее всего убийство, но радость губить и топтать тоже двигала им: сожжение дома было для него как золотая обертка на конфете, как глазурь на торте.