— Почему это должно вас удивлять? — спросил Ксонк, и Чань опять ухмыльнулся.

— Тогда почему же убийство Тарра было так плохо организовано? Почему был убит Траппинг? Как насчет художника Оскара Файляндта? Почему графиня допустила спасение принца? Где теперь принц?

— Слишком много вопросов, — сухо заметил Ксонк.

— Мне жаль, если они досаждают вам. Но будь я на вашем месте, у меня не нашлось бы на них ответов…

— Я вам уже говорил: либо вы умрете…

— Вам это не кажется забавным? Вы пытаетесь решить, не убить ли меня до того, как я присоединился к вам… чтобы я не сообщил вашим коллегам о ваших тайных планах. А я пытаюсь решить, не убить ли вас… или попытаться побольше узнать о Процессе.

— Вот только никаких тайных планов у меня нет.

— А у графини есть, — сказал Чань. — И вам это известно. Другим — нет.

— Мы разочаруем Баскомба, если вы не появитесь. Он большой любитель порядка. — Ксонк встал, по-прежнему пряча правую руку. — Оставьте фонарь.

Чань поднялся вместе с ним, свободно держа свою трость в левой руке.

— Вы знакомы с этой молодой женщиной — мисс Темпл? Она была невестой Баскомба.

— Была, насколько я понимаю. Такой удар для бедняги Роджера, так что еще хорошо, что он сумел сохранить ясность ума. Столько шума из ничего.

— Шума?

— Все эти поиски Изобелы Гастингс — Ксонк ядовито усмехнулся, — таинственной шлюхи-убийцы…

Глаза у Ксонка были умные и хитрые, а в теле его чувствовались легкость, гибкость и волчья сила, но все эти качества, как червоточиной в стволе дерева, были проедены самоуверенностью. Чань достаточно разбирался в жизни и понимал, что этот человек опасен, в схватке, возможно, будет даже опаснее его (этого никогда не знаешь наперед), но за этим стояли привилегии, власть, страх, ненависть и приобретенный за деньги опыт. Чаню показалось странным, что его представление о Ксонке основывается на оценке, которую тот дал Селесте, — не потому, что она не была богатой дурочкой, а потому, что, будучи таковой, она умудрилась выжить и (важнее всего остального) принять как факт, что испытание жизнью изменило ее. Чань не верил, что какие-то изменения могли бы произойти с Ксонком, наоборот, он ставил себя выше этого.

— Как я понял, вы с ней не знакомы, — сказал Чань.

Ксонк пожал плечами и кивнул на едва видную дверь за Чанем.

— Я переживу эту потерю. Если вы не возражаете…

— Возражаю.

— Возражаете?

— Да. Я узнал все, что мне было нужно. Я ухожу.

Ксонк выбросил вперед руку и нацелил отливающий серебром пистолет в грудь Чаня.

— Я отпускаю вас в ад.

— В определенный момент это непременно случится. С какой стати вы приглашаете меня присоединиться к вам — пройти ваш Процесс? Чья это была идея?

— Баскомб сказал вам. Это она придумала.

— Я польщен.

— В этом нет нужды.

Ксонк уставился на него, морщины на его лице в колеблющемся свете фонаря глубоко врезались в кожу. В его заостренном носу и выступающем подбородке было что-то дьявольское. Чань понимал, что теперь все решают мгновения: либо Ксонк пристрелит его, либо препроводит к Баскомбу. Он не сомневался: его догадки относительно разногласий среди заговорщиков верны, и Ксонк достаточно умен, чтобы понимать это. Неужели Ксонк настолько самоуверен, что считает, будто эти разногласия не имеют значения, что он неуязвим? Конечно же, он самоуверен. Тогда зачем ему нужен этот разговор? Чтобы узнать, работает ли все еще Чань на Розамонду? И если он решил, что работает… означает ли это, что он намерен его убить или все же попытается ублажить графиню и позволит ему бежать — отсюда и желание поговорить без Баскомба. Чань горько покачал головой, словно признавая свое поражение.

— Она сказала, что вы самый умный из всех них, даже умнее д'Орканца.

Несколько мгновений Ксонк хранил молчание, потом сказал:

— Я вам не верю.

— Она наняла меня найти Изобелу Гастингс. Я ее нашел. Но даже не успел поговорить с ней — на меня устроил засаду этот идиот, немецкий майор…

— Я вам не верю.

— Спросите у нее сами. — Внезапно он понизил голос, раздраженно зашипел: — Это что — Баскомб возвращается?

Чань повернулся, словно услышал шаги у себя за спиной, и сделал это так естественно, что Ксонку нужно было обладать нечеловеческой прозорливостью, чтобы не посмотреть в ту сторону, хотя бы на мгновение. За это мгновение Чань, чья рука только что покоилась на спинке деревянного стула, поднял его и со всей силы обрушил на Ксонка. Раздался выстрел, пуля расщепила дерево, потом еще один, но в этот миг Ксонк пытался увернуться от стула, и потому пуля ушла в потолок. Стул ударил ему по плечу, раздался громкий хруст, Ксонк выругался и сделал шаг назад, опасаясь, что Чань ударит его тростью. Стул отскочил в сторону, лицо Ксонка исказила гримаса ярости, и он начал снова наводить пистолет на Чаня. Третий его выстрел по времени точно совпал с криком удивления. Чань подхватил масляный фонарь и швырнул в Ксонка — масло пролилось на его руку, державшую пистолет, и, когда он нажал курок, пуля прошла в метре от Чаня. Перед тем как броситься прочь, Чань в последний раз взглянул на Ксонка — тот, крича от ярости, отчаянно пытался сорвать с себя визитку, пальцы его (выронившие пистолет) горели огнем и корчились в шипящих языках пламени, охвативших всю его руку. Ксонк метался как сумасшедший. Чань бросился прочь.

Несколько мгновений — и он оказался в полной темноте. Он перешел на неторопливый шаг, вытянул перед собой руки, чтобы не споткнуться о мебель. Ему нужно было оторваться от Ксонка, но сделать это тихо. Его рука нащупала слева стену, и он двинулся вдоль нее вроде бы в другом направлении — может быть, он вошел в коридор? Он остановился и прислушался. Ксонка больше не было слышно… неужели он так быстро загасил огонь? А может, он умер? Нет, вряд ли. Его утешало теперь хотя бы то, что Ксонк будет вынужден стрелять с левой руки. Он продолжал осторожно двигаться дальше, его рука нащупала занавеску, за ней — ход. Дальше (он чуть не вывихнул коленку, не попав на первую ступеньку) была очень узкая лестница — он легко доставал до стен по обеим сторонам. Бесшумно спустившись ступенек на двадцать, он оказался на площадке и услышал сверху какие-то звуки. Вероятно, это был Баскомб. Он на ощупь пробирался вперед вдоль стены, его рука встретила дверь, нашла ручку — заперто. Чань тихонько вытащил из кармана связку ключей, сжимая их в кулаке, чтобы не звенели, попытался открыть замок. Второй ключ подошел, и он переступил через порог, а потом тихонько закрыл дверь.

* * *

Следующая комната тоже была погружена в полную темноту. Скоро ли эти коридоры наполнятся солдатами? — спрашивал себя Чань. Он продолжал идти на ощупь, руки его наткнулись на штабель деревянных ящиков, потом на пыльный книжный стеллаж. Он шел все дальше и дальше, наконец с облегчением нащупал стекло — окно, явно закрашенное черным. Чань вытащил нож из трости и осторожно ткнул рукоятью в стекло. Хлынул свет, вырывая из темноты комнату, заставленную мебелью. Ничего угрожающего он здесь не увидел, выглянул в разбитое окно — оно выходило во двор с его множеством дорожек и располагалось (он выгнул шею) не меньше чем в двух этажах от крыши. К его разочарованию, наружная стена была абсолютно голой — без каких-либо карнизов, без лепнины или труб, по которым можно было бы подняться или спуститься. Здесь пути к спасению не было.