Великий Маг, как ни странно, был доволен поворотом событий.

Жалел только о том, что пришлось оставить Узел.

– Но мы туда вернемся, – сказал он. – Рано или поздно. А сейчас, мой верный мастер Лек, слушай, что надо делать…

И Лек слушал, с каждым мгновением проникаясь мудростью собеседника и глобальностью его планов.

* * *

Запах летней травы и дождя. От него можно было сойти с ума после черного ужаса, боли и крови. Если так пахнет смерть, то она, Ильра Зэран, согласна. Смерть, вот она, я. Иди…

Открыла глаза. Небо смотрело на нее ласково и мягко. В небе были белые облака.

Она чуть повернула голову и увидела Дальгерта. Он сидел чуть поодаль, спиной к ней. Капюшон скинут, и виден металл механических элементов, таких же, как у прочих тварей Лека. Над металлом – короткий ежик темных волос. Уже отросли…

Захотелось дотронуться, да так, что она невольно сжала руку в кулак. Нельзя.

Потом увидела, что серый плащ его в нескольких местах продырявлен. Неужели же все эти удары достигли цели?

Ильра заставила себя подняться и подойти.

Даль обернулся. Легко поднялся на ноги. Сказал обычным, ровным голосом:

– Пойдем!

– Куда? Зачем?

Он чуть нахмурился:

– Подальше от Узла. Лек может попытаться меня достать, и, в отличие от всех прочих, у него это получится. Коль скоро он знает мое Слово Разрушения…

Ильра поежилась, мгновенно представив, что бы сделала она, если бы ей угрожала такая опасность. Оглядела окрестности. Пологие холмы перемежались лесом. Тени облаков скользили по глади трав, как по глади волн, и мир был зеленым: в его глаза еще не заглядывала осень. Не верится, что здесь кому-то может быть плохо или больно, – такой покой вокруг и так огромна свобода…

Даль выбрал направление вроде бы наугад, но вскоре они вышли к ручью. Ильра шла, краем глаза посматривая на своего спутника, и с каждым шагом все меньше понимала, что ей делать и как с ним разговаривать. Так, словно ничего не случилось? Смешно. Они оба знают, что «случилось». И много всего разного. Что был разговор на монастырской крыше и молчание в пыточной камере. И тишина тайной лаборатории Лека, и выбор в лесу – куда идти. В неведомое Убежище, о котором упомянул Даль, или на флаговый рынок, как советовал отец.

Бедный отец…

Ручей был вовсе не таким, как она привыкла. Темная вода омывала яркий желтый песок, по ней скользили тени близких деревьев. Звенели насекомые.

Дальгерт остановился, снял ботинки, скинул плащ. Зашел по колено в ледяную воду. Зачерпнул пригоршню, поднес к лицу, умылся. Ильра зачарованно смотрела за его действиями. Вдруг до нее дошло, что ей сказал Дальгерт, что он имел в виду: он не сможет вернуться. Возвращаться для него равносильно смерти, потому что Лек точно знает, кто истинный виновник побоища на Малом дворе. И он никогда не упустит шанса убить Дальгерта. Ведь для этого ему нужно просто сказать Слово.

Меж тем Даль выбрался из ручья и принялся шнуровать обувь. Такие обычные действия.

– Подожди.

Выпрямился, чуть приподнял брови: что?

Ильра набрала побольше воздуха, сказала:

– Я тебе мешаю? Мы ведь сейчас можем разойтись и больше никогда не встречаться. Если хочешь, я уйду. Ты и так сделал для меня столько, что мне до смерти не расплатиться. Я же вижу, что ты даже смотреть на меня не хочешь… и все время молчишь.

Он опустил взгляд и несколько мгновений так и стоял, думая о чем-то своем.

Потом медленно, тяжело подбирая слова, сказал:

– Голос… мертвый. Я тоже. Но если можешь… не прогоняй.

Чуть развел руками – «вот так». Отвернулся и быстро пошел дальше, под сень деревьев.

Ильра его видела с того места, где осталась стоять: он сел в корнях старого пышного дуба – так, чтобы солнечный свет падал на лицо.

«Он считает себя мертвым. Он уже все решил за нас обоих. А что он мог решить? Что он знает обо мне? Что он знает о себе, чтобы принимать такие решения?

Он знает, – внезапно поняла она, – что я его жалею. И не очень понимаю.

Он знает, что я ему благодарна и что поверила ему.

Знает то, что говорил ему Лек и что говорил Виль».

Но жалость – ничего не стоит. Благодарность это только слово, которым мы расплачиваемся, когда отплатить нечем. Слова других людей – звон монет в чужом кармане. В них есть правда, но чужая, а не твоя. А доверия и понимания слишком мало – это всего лишь утешительный приз, такой же, как прикосновение лучей солнца к щекам в миг мгновенного покоя, когда одно дело закончено, а другое еще не начато. Дальгерт Эстан гордый. Ему не нужен утешительный приз.

– Не в этом дело, – неожиданно услышала она от воды.

Оглянулась – там, на кочке за кустом осоки, возле поросли густого ивняка, скрывающего весь ближний берег, и вправду кто-то был.

Сделала шаг, чтобы разглядеть человека, который как будто подслушал ее мысли. Не может же быть, чтобы она сказала все это вслух? Почему-то не испугалась. А потом даже узнала его.

– Вы пришли за своим амулетом? Я сейчас…

Зашарила по карманам в поисках деревянного шарика, который когда-то помог ей сохранить жизнь и рассудок. Она привыкла держать его под рукой и крутить в пальцах – шарик придавал уверенности и спокойствия.

Ильра спустилась к воде и с легким сожалением отдала магическую безделушку владельцу.

– Вот.

– Благодарю. Я сказал, что дело вовсе не в вас, Ильра Зэран. И не в том, что вы чувствуете по отношению к нему. Ваш друг, к несчастью, вас не обманул. Его действительно сейчас трудно отнести к миру живых. Его сердце не бьется, кровь не движется. Нет дыхания. Он и вправду почти по всем признакам – мертвец. Однако он вас любит. Понимаете?

Ильра возразила:

– Он никогда…

– Вспомните камеру.

Гнилая солома, вонь. Твоя жалость и боязнь прикоснуться к тому, что почему-то называется Дальгертом Эстаном, но притом на него совсем не походит… и губы, которые безостановочно повторяют одно и то же слово.

– Вспомните, о чем вы сами думали у столба, когда на Малом дворе собиралась толпа.

Ильра попыталась вспомнить – но почему-то вместо того видела две яркие свечи и снова лицо Дальгерта, и его ровный – мертвый? – голос: «Беги отсюда. Беги как можно быстрей!»

– Что же мне делать? Что я могу сделать?

– Будьте рядом – и он справится сам. Я мог бы сказать, что любовь умеет творить чудеса, но на самом деле все проще: система, созданная Леком, в этом мире нестабильна, и самым слабым звеном, как ни странно, является магия стазиса, верней, некромантия, которую Лек применял для замедления процессов разрушения органики. На Аррет она держалась благодаря свойствам той реальности. Здесь же магия смерти, примененная к живым тканям, не сможет долго сопротивляться естественному ходу событий, это противоречит ее сути, и рано или поздно она разрушится. У вашего друга воли к жизни больше, чем достаточно, так что это случится скорей рано, чем поздно. Он любит – и он любим. Во всяком случае, я на это надеюсь.