Что особенно примечательно, герб бретонского герцогского дома с горностаевыми хвостиками чрезвычайно быстро, на протяжении XIV века, приобретает политическое значение и затем становится «национальной» эмблемой. Это, по всей видимости, происходит в два этапа. Сначала — в период войны за Бретонское наследство (1341-1364). Герцог Жан III умер бездетным и не назначил наследника; право наследования оспаривалось в течение двадцати трех лет его сводным братом Жаном де Монфором и его племянницей Жанной де Пентьевр, женой Карла де Блуа, племянника короля Франции. Хотя у соперников были свои личные гербы, они от них отказались: каждый присвоил и стал тиражировать герб с полностью горностаевым полем. Учитывая, что конфликт произошел в начале Столетней войны и каждая из враждующих сторон заручилась поддержкой английского либо французского короля, герб с полностью горностаевым полем приобрел большее значение, чем просто династическая эмблема. Он стал символом зарождающейся бретонской нации, чье формирование началось как раз после знаменитой «Битвы тридцати» (1351), в ходе которой тридцать бретонских рыцарей под знаменем с горностаевыми хвостиками и под предводительством Бомануара одержали победу над тридцатью английскими рыцарями; затем продолжилось во время правления герцога Жана IV, когда по подстрекательству Карла V в 1378 году парижский парламент вынес опрометчивое решение не только об отстранении герцога, союзника англичан, от власти, но и о конфискации герцогства в пользу короны. Бретонцы, хотя были по большей части франкофилами, преданными французской короне, были также сильно привержены своему герцогству. Они объединяются в лигу, поднимают восстание — и в Бретани вновь разгорается война. В этот период Штаты Бретани и хроникеры неоднократно выдвигают в качестве эмблемы горностаевый мех, который олицетворяет не герцога и даже не герцогство, а именно бретонскую нацию[647].

С тех пор герб и знамя с полностью горностаевым полем в течение многих веков и десятилетий играли роль настоящего национального символа — и в этом смысле долгое время оставались уникальным явлением во французском королевстве. В этой роли они в полной мере выступили в период присоединения (происходившего в несколько этапов) бретонского герцогства к французской короне; а также во время заключения двух браков Анны Бретонской с королями Карлом VIII и Людовиком XII, и тогда, когда произошло окончательное присоединение, утвержденное Штатами Ванна в 1532 году. Они всякий раз выходили на сцену, когда Бретань, ее Штаты, парламент, население снова и снова восставали против центральной и королевской власти: сначала во время войн Лиги в конце XVI века; затем в ходе «Восстания гербовой бумаги» в 1675 году, когда новые и необоснованные фискальные меры привели к народному восстанию, которое было жестоким образом подавлено; наконец на протяжении всего XVIII века, когда Штаты и парламент Бретани сформировали одну из наиболее активных в королевстве оппозиций абсолютистской и централизаторской власти французской монархии. В конце правления Людовика XV дело Ла Шалотэ и бунт парламента в какой-то момент даже стали угрозой стабильности монархии и спровоцировали резкую абсолютистскую реакцию.

Во время всех этих «национальных» войн, протестов и оппозиционных противостояний давлению централизованной власти горностаевые хвостики всегда были в первых рядах всех битв и мятежей. Так как бретонский герцогский дом уже давно сошел со сцены, они целиком и полностью олицетворяли бретонскую нацию, ревниво отстаивающую свои привилегии и гордую своей историей[648]. Падение монархии не положило конец воинствующему национализму горностаев. Напротив, контрреволюционные восстания, шуанство[649], движение за возрождение кельтских древностей, а позже различные регионалистские ассоциации и некоторые движения за автономию продолжают использовать в качестве эмблемы горностаевые хвостики[650] [651].

Долгая история горностаев прекрасно демонстрирует, что эмблема способна играть объединяющую роль, что она может оформить национальное самосознание или ускорить формирование нации, особенно если нация бунтует или открыто борется с существующей властью, авторитарной, деспотической или централизаторской. Новая и Новейшая история богата примерами, и не только европейскими (Прибалтика, страны Центральной и Восточной Европы), но также американскими, африканскими и азиатскими, когда эмблема мятежников, подчас выбранная горсткой революционеров, может способствовать рождению нации[652]. Однако в случае с горностаями примечателен тот факт, что изначально это была всего лишь обычная геральдическая бризура, то есть исключительно индивидуальный отличительный знак в гербе Пьера Моклерка, младшего сына из рода де Дрё. Но этот знак приобрел значение сначала семейной, затем династической и, наконец, национальной эмблемы. И сегодня во всем мире эта эмблема ассоциируется с Бретанью и бретонцами[653].