– Черт, ты же знаешь меня, Профессор. Я вообще понятия не имею, какой кнопкой стирать.

Трейси встала и обвела глазами большую комнату с невысокими перегородками, чтобы понять, кто еще поблизости. Вик сел и принялся открывать какие-то порталы.

– Тут еще, – сказал он.

– Включи.

– Номерной знак не читается, Профессор. Мелтон увеличил все как мог, но цифры все равно неразборчивы.

– Все равно включи.

Фац запустил видео, которое команда Мелтона осветлила и почистила от зерна. Уолтер Гипсон и Анжела Шрайбер вышли из-за угла здания, направляясь к его автомобилю. Но Трейси внимательно смотрела в левый верхний угол экрана, где был виден кусочек улицы и где вот-вот должен был появиться автомобиль. Вот он, проехал по улице и ушел за край кадра. Гипсон выехал с парковки.

– Так, вот тут замедли, – сказала Трейси.

Вик нажал на пару кнопок. Видео продолжало двигаться, но медленно, кадр за кадром. Кроссуайт ждала. Машина снова появилась на экране.

– Останови.

Оба наклонились к экрану.

– Не годится, – сказал итальянец. – Номера все равно не видно.

– Дай мне. – Она протянула руку к мышке и пошевелила ее, увеличивая картинку.

– Слишком большое зерно, – повторил Фац. – Ничего не видно.

Но Трейси не интересовал номерной знак. Все ее внимание было приковано к решетке радиатора, где, сразу под капотом, красовался кружочек с гнутой буквой L. «Лексус».

В четверг ночью Трейси сидела в кабине своего грузовика и прихлебывала давно остывший кофе. Часы на телефоне показывали 1:27. Ровно три минуты спустя со своего места – а она стояла в глубине квартала, перпендикулярно ко входу в «Пинк Палас» – она увидела Криса Вуда, который вышел из здания. На голове у него была бейсболка, плотно натянутая на уши. Он спокойно подошел к своему минивэну, сел, завел двигатель и свернул с парковки налево. Кроссуайт выплеснула остатки кофе в окно, завелась и поехала за ним, то и дело поглядывая в зеркальце заднего вида.

В двух кварталах от «Пинк Паласа» она заехала на стоянку ресторана «Айхоп», объехала все машины сзади и встала рядом с минивэном. Вуд вышел и залез к ней в кабину.

– Это он, – сказал он сразу. – Тот парень, которого я тогда остановил. Сто процентов, он. Абсолютно уверен.

Трейси вынула наушники из ушей и потерла мочки – теплые, единственная часть ее тела, которая еще сохранила тепло. На улице было не особенно холодно – градусов сорок с небольшим. Сидеть на одном месте – вот самое трудное в наблюдении за объектом. Очень скоро все части тела затекают, любая поза становится неудобной. На улице ведь не выйдешь из машины и не начнешь прыгать или отжиматься у всех на виду. Конечно, со временем учишься, как малыми средствами бороться с онемением и затеканием конечностей – сгибаешь и разгибаешь пальцы, вращаешь ступнями, напрягаешь и снова расслабляешь отдельные группы мышц. Помогает. Но от холода не спасает, особенно когда на улице сыро. Такой холод проникает прямо до костей, и от него у нее болит ключица.

Чтобы скоротать время, она загрузила кое-что из старого рока 80-х: «Аэросмит», «Ван Хален», Спрингстин, немного «Джорни» и даже чуть-чуть «AC/DC». Музыка нужна была ей не для того, чтобы не заснуть, хотя после встречи с Кристофером Вудом она почти не ложилась. За прошедшие с тех пор трое суток у нее выработался определенный режим. Она возвращалась домой в пять – теперь это была не проблема, на работе она все равно почти ничего не делала, – ела, недолго смотрела телевизор, потом пробовала немного поспать, по большей части безуспешно. В полночь она подъезжала к «Пинк Паласу» и искала «Лексус». Иногда он оказывался на боковой улочке, иногда на парковке. Никакого принципа не было. И она тоже парковалась где придется, главное для нее было видеть машину Ковбоя, а с этим могли быть трудности, поскольку мест для стоянки было мало. Сегодня она встала примерно посредине короткой, засаженной деревьями улочки, которая шла перпендикулярно фасаду «Пинк Паласа», чуть-чуть забирая на восток. Вид на парковку оттуда открывался замечательный. Среднего размера внедорожник впереди создавал идеальное прикрытие и в то же время был не настолько высок, чтобы загораживать обзор.

Вскоре после часу машины на парковке клуба начнут редеть, клиенты поедут по домам. Сразу после двух из задней двери клуба выпорхнут танцовщицы. Остальные служащие тоже скоро выйдут за ними. Ковбой обычно уходил одним из последних. И каждую ночь ехал домой, хотя и не всегда одним и тем же маршрутом. Не желая привлекать его внимание к своему грузовику – вдруг он нарочно закладывает каждый раз такие петли, чтобы стряхнуть возможный «хвост», – она покидала его в нескольких кварталах от дома, а потом, покружив по району, возвращалась проверить, на месте ли «Лексус». Но даже убедившись, что тот мирно стоит на подъездной дорожке у дома, Кроссуайт каждое утро просыпалась в ужасе: вдруг развернет сейчас газету и увидит там заголовок, от которого ее затошнит.

И все-таки она не сомневалась, что поступает правильно.

Единственными коллегами-детективами, кому она доверяла, были Кинс, который еще не вернулся из Мексики, и Вик, который понимал, что кое-что происходит, но знал пока ровно столько, сколько она считала нужным ему сообщить, и большего не требовал. К Ноласко она пойти не могла. Подумывала обратиться напрямую к Клариджу, но, при существующих обстоятельствах – его карьера под угрозой, Трейси дискредитирована – он и слушать не станет о том, что Дэвид Бэнкстон не Ковбой, а сразу потребует доказательств. Но у нее ничего нет, только косвенные улики да слова одного молодого полицейского, который до смерти боится, как бы его не уволили из органов и не оставили семью без куска хлеба. А этого недостаточно. В офисе шерифа округа Кинг хранились целые коробки косвенных улик, указывавших на то, что Гэри Риджуэй и есть убийца с Грин Ривер, но потребовалось целых двадцать лет, чтобы анализ ДНК с мест преступления подтвердил, что это он. Говорят, Риджуэй выбросил комочек жевательной резинки, а детективы, которые следили за ним, подобрали его и передали на анализ. Только так его и прищучили. Правда это или городская легенда, Трейси не знала. Но твердо знала одно: ей нужны прямые улики.

Кроме того, она боялась, что, если она пойдет к Клариджу и даже уговорит его открыть это дело заново, информация об этом просочится в прессу. Такую громкую историю просто так будет не замять. И если она окажется в газетах или в теленовостях, Ковбой сбежит, поменяет имя, начнет новую жизнь где-нибудь в другом месте и снова будет убивать.

Оставался еще Дэн. Конечно, скрывать что-то от человека – не лучший способ строить отношения с ним, особенно если она все же хочет сделать следующий шаг и насовсем переехать к нему в Седар Гроув, но в данный момент эта дилемма была временно снята благодаря несовпадению графиков. Всю эту неделю Дэн был в Седар Гроув, где разбирался с делами, накопившимися за время его отсутствия. Когда он звонил, Трейси ему не лгала. Просто говорила не всю правду о том, какую информацию она получила, и о том, как проводила вечера. Она знала, что он попытается отговорить ее от исполнения того плана, который она считала наилучшим: сидеть каждый вечер в засаде у «Пинк Паласа» и ждать. Как долго – Кроссуайт не знала, но помнила слова Аманды Сантос о том, что когда серийного убийцу снова охватывает желание убивать, ему не хватает сил долго противиться. Ковбой будет искать случая убить. Вопрос только в том, когда этот случай представится. Но Трейси не даст осуществить задуманное.