выше всех похвал. Аделаида дала мне грога и уложила спать. Утром я узнал, что она позвала двух докторов, солгав, что нашла истерзанного младенца на улице. Мы с нею сохранили все в секрете. Она удочерила Дениз — да-да, моя бедная сестренка выжила, о чем я ежедневно сожалею… Временами ее взгляд кажется осмысленным, она меня узнаёт и улыбается, когда я приношу ей игрушку. Тело и лицо ее изуродованы и полностью неподвижны. Сейчас ей двенадцать лет, но по виду не дашь больше шести. Я посвящаю вас в детали этой трагедии по очень простой причине, Клер: тетя Аделаида не молодеет, и она рассчитывает, что я позабочусь о сестре. Теперь, когда я женат, я смогу перевезти ее в Понриан! Согласны ли вы на это, дорогая? Разумеется, доверенное лицо — сиделка, которая ухаживает за Дениз, приедет тоже.

Без тени сомнений Клер прошептала:

— Разве могу я отказать вам, когда вы согласились растить моего брата? Я буду с радостью вам помогать, и теперь я лучше понимаю, почему ваша тетушка хочет, чтобы мы как можно скорее навестили ее в Ангулеме.

— Аделаида оценила вас по достоинству, Клер! Она хочет показать вам Дениз. Зрелище не из приятных, но я привык. Ни отец, ни мать понятия не имели, что девочка выжила. Увы! Ненависть, живущая в моем сердце, сделала меня бессердечным. С ранней юности я отвергал Бога и родню. Я быстро пристрастился к спиртному и легким интрижкам, только бы не видеть одну и ту же картину, которую я с ужасом воображал: как Эдуар Жиро колотит своими огромными кулаками хрупкого младенца — до смерти!

— Бога ради, хватит! — вскричала Клер. — Это наихудшее из преступлений. Мадам Аделаида должна была донести на вашего отца! Почему она не пошла в полицию? Не подала на него в суд? А ведь столько невинных детей попадают на каторгу только потому, что, голодные, крадут хлеб! Как могли вы жить с этой тайной? Ваша матушка была вправе узнать правду!

Клер переполняли эмоции. Да и кто бы остался равнодушным, услышав такое? Однако в ответ на ее тираду Фредерик всего лишь пожал плечами:

— Ну как же: репутация, скандал! Аделаида не любила зятя, но имя семьи де Риан оказалось бы запятнано, если бы это отвратительное преступление было предано огласке. Она умоляла меня молчать. Я подчинился. Что касается мамы, в ней словно что-то сломалось. Больше никогда я не видел, чтобы она улыбалась, не говоря уже о смехе. Сам я с тех пор ее избегал. В ее отчаянном взгляде я словно бы видел отражение той жуткой сцены. У нее на глазах убивали дочку, нашу крошку Дениз, и она не могла помешать…

Фредерик подошел к Клер, опустился перед ней на колени. Она посмотрела на него. Влажный блеск его зеленых глаз, горькая, трагическая усмешка не оставили ее равнодушной. Он плакал, не стесняясь. Растроганная, преисполненная сочувствия, она погладила его по волосам. То была чисто материнская ласка, и все же в этот самый миг Клер подумала, что тот, с кем она сегодня сочеталась браком, приоткрыл ей свою душу. И что однажды — наверняка однажды — быть может, между ними возникнет привязанность.

— Как я вас люблю! — вздохнул Фредерик. — Полюбите ли вы меня?… Клер, вы нужны мне. Я много месяцев ждал этого момента!

Она невольно вздрогнула, потому что он тянулся к ее губам. Видя такое смирение, такую откровенность, Клер почувствовала себя виноватой.

— Мне тоже нужно вам кое в чем признаться, — едва слышно начала она. — Вы оказали мне огромное доверие, рассказав о сестре, и я вам искренне сопереживаю. Надеюсь, вы сумеете меня простить…

Кончиками пальцев он закрыл ей рот.

— Чш-ш-ш! Хватит о прошлом! К черту все, сегодня наша первая брачная ночь! Клер, милая, что плохого вы могли сделать? Вы — голубка, принесшая Ною оливковую ветвь! Вы — сама чистота, воплощение добра!

Она высвободилась из его рук и принялась мерить шагами гостиную. Признаваться было мучительно трудно, однако так было нужно — ради их совместного будущего.

— Фредерик, этим утром я перед лицом Господа поклялась вам в верности, любви и покорности. Сейчас же я обещаю вам быть преданной женой и любить вашу семью, как свою. Я никогда не дам вам повода жаловаться на меня, потому что испытываю к вам огромную благодарность.

Временами ваша щедрость приводит меня в замешательство…

— Клер! — вскричал ее супруг. — Мы об этом уже говорили! Один-единственный поцелуй вознаградит меня за все!

Клер отошла к окну, встала к нему спиной.

— Так вот, я не хочу ничего от вас скрывать, — тихо продолжала Клер. — Я любила мужчину.

Его волнение выдавало лишь участившееся дыхание. Он натужно усмехнулся:

— В вашем возрасте это может быть лишь невинное увлечение…

— Нет! — сказала Клер. — Я спала с ним. Я уже не девственница. Благовоспитанные девицы хранят целомудрие до свадьбы. У меня не получилось. Но не беспокойтесь, этот юноша умер.

Повисла давящая тишина. Фредерик подошел к сервировочному столику и налил себе еще коньяку. Клер решилась: подошла, встала напротив. Лицо у него было злое, застывшее.

— Не смотрите на меня так! — взмолилась она. — Я должна была признаться. Вы сами только что говорили, что у вас было много женщин.

Он не отвечал, будто в одно мгновение оглох и ослеп. Клер хотелось провалиться сквозь землю.

— Фредерик, мне правда жаль! Я рассчитывала освободить вас от обещания на мне жениться, но судьба распорядилась по-иному.

— Кто это был? — громыхнул Фредерик. — Вонючий крестьянин, какой-нибудь парвеню, вскруживший вам голову красивыми словами? Проклятье, Клер, вы меня предали! Я предлагаю вам свою жизнь, свое состояние, а вы…

Резким движением руки он смахнул со столика графин и хрустальные бокалы. Чуть расставив ноги, он наклонил голову, моментально обретя сходство с готовым к прыжку диким зверем.

— Я дала слово за вас выйти в результате постыдной сделки! — заявила девушка. — А для себя решила, что могу любить, кого пожелаю. Но он умер, слышите? Я раньше вас опасалась, но теперь боюсь по-настоящему!

— А если бы ваш ухажер не умер, что бы вы делали? Стали бы хозяйкой Понриана и спали бы с ним в мое отсутствие?

В его пристальном взгляде была угроза. Клер пробормотала:

— Нет, нет, конечно! В мае я собиралась уехать к нему. Но раньше я бы рассказала вам правду. Мне не нужны ваши деньги и подарки. Когда вы плакали, рассказывая о сестре, — только тогда я почувствовала, что мое сердце пробуждается! Вы растрогали меня намного больше, чем если бы пообещали все золото мира! Фредерик,