Аркадий. – Ты их не слушай: ухватить реальность гораздо сложнее, чем фантазировать.

– А я и не слушаю. Только что я могу?

– По крайней мере, хорошо рисовать

– Так это я и делаю.

Они распрощались сразу за дверью училища, не сговариваясь, синхронно сказав друг другу: «Ну, давай». Парень пошёл в одну сторону коридора, девушка – в другую, туда, где располагалась лестница.

Аркадий нашёл гораздо более, чем ожидал. Он понял это сразу после расставания по тому ни с чем не сравнимому свету, что заискрился в его сердце; молодой человек опять влюбился. Зародившаяся внутри него влюблённость оказалась не похожа на все предыдущие, это была влюблённость не по необходимости, когда действуешь так, как хотят другие, но по свободному выбору, который позволяет тебе делать то, что хочешь, без опасений быть отвергнутым. Принципиальное, как он теперь понял, отличие взаимоотношений с близким человеком от прочих заставило его посмотреть на свою жизнь без сожаленья или мелочных обид, со зрелым безразличием к собственным ошибкам, без принятия на себя вины за то, что в ней чего-то не получалось, например, отношения с Машей, однако непременно бережно, честно и спокойно.

Самые лучшие чувства

В этот вечер натюрморт из книги и наискось лежащих на ней линейки и двух карандашей ему не удался, он попросил преподавателя разрешения доделать композицию дома с тем условием, что на следующем занятии сдаст оконченную работу, не хотелось получать плохую оценку, и Андрей Александрович, неохотно, со скепсисом, согласился на сделку, по опыту полагая, что завтра парень ничего не принесёт.

Лёжа ночью в полудрёме, Аркадий вдруг подумал: «Она же не дала знать, что я ей нравлюсь». В состояние спокойной эйфории первой стадии влюблённости затекала ядовитая тревога, но он продолжал погружаться в сон, его здоровая психика протестовала против каких-либо сомнений. Пока не заснул, молодой человек успел вспомнить длинные худые пальцы Жени, и воображение упорно рисовало отсутствие каких-либо признаков обручальных колец на правом безымянном, однако про себя парень решил проверить этот факт при первом удобном случае, благо, что сделать сие было проще простого. Когда он проснулся, обнаружилось и ещё одно следствие влюблённости: Аркадий проснулся с охотой, с охотой пошёл на работу и с нетерпением ждал, когда настанет время идти в училище, отныне необходимость заставлять себя его посещать отпала, появилась посторонняя мотивация.

Насчёт натюрморта Андрей Александрович оказался не прав. В тот день у Аркадия не было срочных заданий, и он с самозабвенностью маленького мальчика, сидя за столом, орудовал карандашами, но не потому, что хотел получить хорошую оценку или произвести впечатление на преподавателя. Парень собирался как бы невзначай показать работу Жене, а посему трудился на пределе возможностей, поскольку то, что делается ради любимых, не делается больше ни для кого, даже самих себя. И в первый раз в жизни у него получилось нечто оконченное, определённое, самодостаточное, пусть и нехитрое. Именно ради Жени Аркадий держал в памяти тему рисунка, постоянно думал о ней, боясь упустить детали, несколько раз спохватывался, не забыл ли надпись на корешке, и столько же раз радостно вспоминал «История. IX класс». Исключительно по этой причине у него в воображении сложился целостный образ, который он смог воспроизвести должным образом. Из человека любовь делает хорошего человека, из творца она делает мастера.

К вечеру у Аркадия появился соблазн, встретив Женю, сразу расставить все точки над i, однако хорошая солнечная погода и лёгкая усталость от сотворения маленького шедевра мешали накопить достаточно решимости для совершения серьёзного поступка, он лишь рискнул дождаться девушку у вчерашней лавочки. Ходя взад и вперёд около неё, не сообразив присесть, парень вдруг понял, что если Женя сегодня не появится (а это было вполне возможно), то та идиллия, которую он нарисовал в своём воображении на тему их будущих отношений, существенно попортится, чего очень не хотелось. Но Женя появилась, позже, чем вчера, без портфеля и откуда-то сбоку, неожиданно поприветствовав молодого человека из-за спины.

– Привет. Почти напугала. Вот, вчера обещал, – он достал из папки лист бумаги и от волнения буквально ткнул его девушке в лицо.

Женя посмотрела и вдруг начала клонить голову вправо.

– Наверное, наоборот.

Аркадий спохватился и перевернул рисунок с головы на ноги.

– Приятно подобрано, очень… выпукло, что ли, сочно.

– Спасибо, – он весь расцвёл от своего крохотного успеха; усилия были потрачены не зря. – Ты сегодня позже, чем вчера.

Евгения хоть и припоздала, но выглядела абсолютно так же, как давеча: те же туго зачёсанные волосы в хвосте, отсутствие косметики, тот же плащ, те же джинсы и туфли. Руки она держала в карманах, и Аркадий очень хотел их оттуда вынуть.

– Да, пойдём. Только я сегодня не учусь, мне надо лишь взять задание.

«Она могла придти в любое время, но пришла именно сейчас!» – ликующе подумал Аркадий и расплылся в улыбке.

– Что за задание? – ненужно спросил он.

– Сейчас узнаю. Потом могу здесь не появляться две недели.

Молодой человек запаниковал. Женя чихнула, достала из кармана скомканный носовой платок и, держа его пальцами обеих рук, вытерла нос; ни на одном из них не было никакого кольца.

– Вот как… Жаль.

– Отчего же? – улыбнувшись, спросила она. – Я за это время многое успею.

У Аркадия вдруг вспыхнула мысль.

– От того, что я поговорил на работе насчёт твоей практики, обещали подумать, ответ могу получить в любой момент, – его коварству не было предела. – Может, оставишь свой номер, я тебе позвоню, когда что-нибудь проясниться. – Рядом с Женей он чувствовал себя комфортно.

Вот она идёт, вот слегка наклонила голову, будто раздумывая, хотя всё уже решила, вот искоса посмотрела на него, а через пару мгновений – прямо в глаза.

– Хорошо, записывай.

Аркадий достал телефон, набрал под диктовку номер и нажал кнопку вызова; из кармана Жени зазвучала пошленькая Beyond The Invisible.

– Что? Проверяешь? – усмехнулась девушка; молодой человек отменил вызов.

– Наоборот, стараюсь быть джентльменом, чтобы ты знала, что звоню я.

– Надо же, подумать только. Похвально. Ты так бежишь, будто тебе не терпеться оказаться на занятиях.

– Извини, это привычка, я с детства быстро хожу. Ты устала?

– Нет.

– А почему столь скептично настроена по отношению к учёбе?

– Если бы ты знал, как она мне осточертела! – с неожиданным озлоблением прошипела Евгения. – Как я намучилась за три с лишним года!

– Зачем терпеть, коли не нравится? Надо уходить.

– Как всё просто. А куда дальше деваться? На что жить? Чем заниматься?

– Наверное, тем, чем хочется.

– Это не приносит средств к существованию. И чёрт бы с самой учёбой, обязальщиной и прочим,