— Естественно. — Дракон нахмурился. — К чему вы клоните?

— Просто… — Эмма закусила губу, как будто решала, продолжать говорить или не стоит. Потом всё-таки сказала: — Вы оказались здесь, то есть, в Эртене, как раз когда король объявил о наследнике…

— И что? — Сильвен фыркнул. — Уж не думаете ли вы, что я отец? Тогда вы плохо знаете нашу королеву. И пересмотрели этой исторической бредятины, которую без конца крутят в Сети.

Эмма покачала головой.

— Нет. Не в этом дело. Просто… Я изучала этот вопрос. Историю драконов. Он когда-то меня увлёк и… В Столице, я там училась, в академии. Вы правы, у меня было много возможностей…

— Эмма, к чему вы клоните? — повторил Сильвен.

Эмма собралась с духом и выпалила:

— Вы знаете, что у Дастиса были дети?

— Дастиса? — Сильвен понял, что не успевает за поворотами их беседы.

— Последнего короля-дракона.

— Ну… да. В скелете которого теперь стоит королевский дворец. Я знаю, кто такой Дастис, я не понимаю, почему мы сейчас о нём говорим. И что?

— О потомках Дастиса никаких сведений нет, — продолжала Эмма, — источники о том времени вообще очень сложно найти. Но есть… некоторая вероятность, что его кровные родственники до сих пор живы. То есть, потомки. Понимаете?

Сильвен почесал когтем висок.

— Наверное. Не знаю, насколько их можно назвать потомками, это должна быть очень сильно разбавленная кровь. Но допустим. И что?

Эмма вздохнула.

— Вы знаете, почему раньше запрещено было держать во дворце огненного дракона? Этот приказ, кажется, всего пятьдесят лет назад отменили.

— Семьдесят. Ну конечно, спалит же всё к чёртовой матери. Эмма, к чему вы клоните?

Волшебница покачала головой, а Сильвен вдруг вспомнил, сколько защитных заклинаний окружает дворец — ни один огонь не страшен. Он сам в этом два года назад убедился.

— К тому, — голос волшебницы прозвучал резко, торопливо, — что если вы потомок короля-дракона, и королева сейчас тоже дракон, а «Сердце Каэлии», которое связывает воедино всю магию нашей страны, создано вашим предком…. Вы можете представить, какую магическую аномалию это может вызвать?

— Чего? — Сильвен замер. — Какую ещё анома…

А в голове пронеслось: отпуск, в который его так настойчиво отправил Роберт — куда угодно, лишь бы от Столицы подальше, — требование не видеться с королевой…

— Когда наследник родится, он вполне может быть огненным драконом, — заметила Эмма. — Магия признает его новым королём, о чём бы там ни думали люди. И тогда…

— Новый конец света по-каэльски отменится, Роберт вздохнёт спокойно, а мне не придётся больше торчать в Эртене? — закончил Сильвен. — Эмма, всё это, конечно, интересно, но… Не думаю, что я потомок древнего полубога.

— Полубогом Дастис был для людей, для драконов он король…

— Неважно.

Эмма кивнула.

— Простите. Просто когда я увидела вас… как дракона… Я не могла всё это не вспомнить. Вы правы, это неважно. Жаль, что вы скоро уедете из Эртена.

— Жаль? — Сильвен выбросил мысли о Роберте (всё равно пустое) и поймал взгляд волшебницы.

Эмма кивнула.

— Конечно. Вы хороший чело… дракон. Прошу прощения.

— И я вам нравлюсь, — подмигнул Сильвен.

Эмма тихо рассмеялась. Потом выпрямилась, свесила ноги на песок.

— Думаю, нам пора возвращаться. Спасибо, Сильвен. Правда. Я действительно ценю вашу заботу. И что вы, кажется, не напоили меня приворотным зельем. И даже сывороткой правды.

— И не обиделся на вас за «коллекцию», — усмехнулся дракон. — Может, тогда всё-таки на «ты»?

Помолчав, Эмма кивнула. А Сильвен решил, что лёд тронулся. Ну, он всё-таки огненный дракон. Какой лёд он не способен растопить? Даже такую вечную мерзлоту, как у этой Эммы Марис.

А домыслы про королей-драконов древности… «Да гори оно всё огнём, — решил Сильвен. — Даже если так… Меня это совершенно не касается. Когда всё закончится, я уеду. И забуду всё как страшный сон».

Эмма, помогая ему упаковать сумку-холодильник в футляр, вдруг споткнулась о ракушку. Вытащила её из песка и принялась вертеть, точь-в-точь как ребёнок. Ветер развевал волосы волшебницы — пусть и рыжие, — а звёздный свет красиво очерчивал лицо.

«Насчёт кошмара я погорячился. Просто неприятный сон. Иногда скучный…»

Эмма повернулась к Сильвену и улыбнулась. У дракона тут же потеплело в груди — как бывало раньше, когда он смотрел на Роберта.

Да нет, пожалуй, всё не так уж и плохо…

А может, очень даже хорошо.

Когда ты два года возглавляешь государственную безопасность, а до этого полжизни присматриваешь за принцем-наследником, твоё понятие морали неизбежно меняется. Даже если ты не родился огненным драконом, которому эту мораль в питомнике так как следует и не привили. Тебе больше не кажется странным или неэтичным подлить сыворотку правды подозрительному человеку. Ты спокойно обещаешь сломать одну за другой кости террористу, если он не сдаст своих подельников, и совесть тебя не мучает. А ещё ты без проблем подключаешься к камерам, которые установила нанятая тобой сыщица — к слову, в чужом доме — и смотришь, как живёт эта семья, потому что тебе любопытно.

Сначала Сильвену было просто любопытно — что за человек этот Алан Газаль, и за что его можно так страстно любить?

Ничего интересного дракон не нашёл. Алан вставал рано — в шесть утра. В полвосьмого он уже был на работе, а возвращался в промежутке между шестью и девятью часами вечера. Проследить его дневную рутину и маршрут оказалось делом настолько простым, что Сильвен даже заскучал. Он в подробностях рассмотрел дом семьи Газаль-Марис. Располагался тот на окраине города, кстати, не так уж далеко от поместья, где жил Сильвен. Конечно же, утопал в цветах — как пряничный домик на открытке. Весь Эртен был таким, Сильвен больше не удивлялся. Уютный, ухоженный, от чердака до подвала чистый — кстати, заслуга Газаля, Эмма уборкой не занималась. Она целыми днями пропадала на работе, и все домашние обязанности ложились на Алана. Сильвен вспомнил, как отец Эммы требовал, чтобы дочь наняла прислугу. Что ж, его можно было понять. Смотреть, как Алан в фартуке, пританцовывая, кружит по кухне — ну точно как Лиана, когда на неё находит приступ кулинарного вдохновения — было… по меньшей мере странно.

Супруги Газаль-Марис почти не общались. Точнее, они почти не встречались: полчаса утром и хорошо если столько же вечером — когда Эмме удавалось прийти домой «пораньше», то есть до полуночи. Сама волшебница на работу убегала в семь — муж готовил ей завтрак и приносил в постель. Короче, вёл себя как образцовый супруг — посмотрите любую мелодраму, там такой романтик обязательно отыщется. Зато по выходным на Алана «находило» — он принимался совершенно без повода бить тарелки, ломать мебель и обвинять Эмму во всех грехах. Микрофоны у прослушек Илоны были отличные, так что наслушался Сильвен достаточно. В основном, Алана бесило, что жена зарабатывает больше его. Выражаясь языком его же профессии, Алан из позиции жертвы уходил в состояние депрессии: приступы ярости сменялись унылой меланхолией.